Последние распоряжения

Грэм СВИФТ ПОСЛЕДНИЕ РАСПОРЯЖЕНИЯ

Посвящается Элу

Но человек есть Животное, полное Благородства, — он величав во прахе и торжествен в могиле.

Сэр Томас Браун. «Захоронения в урнах»

Как славно быть поблизости от моря.

Джон Гловер-Кайнд

Бермондси

День нынче, прямо скажем, необычный.

Берни наливает пинту и ставит ее передо мной. Он смотрит на меня, и я вижу на его нескладном собачьем лице вопрос, но он понимает, что у меня нет охоты болтать. Потому я и пришел сюда через пять минут после открытия — просто тихонько посидеть один на один со стаканом. Он видит мой черный галстук, хотя похороны были уже четыре дня назад. Я даю ему пятерку, он несет ее в кассу и возвращается со сдачей. Не сводя с меня глаз, очень аккуратно кладет монеты на стойку рядом с моим пивом.

— Теперь уж не то будет, верно? — говорит он, качая головой, и обводит бар таким взглядом, точно тут больше никого нет. — Не то.

Я отвечаю:

— Ты еще не видал, что от него осталось.

— Чего? — спрашивает он.

Я прихлебываю из своего стакана пену.

— Я говорю, не видал, что от него осталось.

Он хмурится, почесывая щеку, глядя на меня.

— Ну ясно, Рэй, — говорит он и отодвигается от меня вдоль стойки.

Я и не думал с этим шутить.

Я делаю хороший глоток и закуриваю. Кроме меня, сюда залетели еще три-четыре ранние пташки, и место выглядит не лучшим образом. Здесь как-то голо, зябковато, тянет дезинфекцией. Из окошка падает пыльный солнечный луч. Сразу вспоминаешь церковь.

Я сижу и смотрю на старые часы, которые висят над стойкой. «Томас Слэттери, часовых дел мастер, Саутуорк». И бутылки рядами, как органные трубы.

Следующим появляется Ленни. Черного галстука на нем нет, он вообще без галстука. Кидает на меня быстрый взгляд, и мы оба чувствуем, что оделись неправильно.

— Я ставлю, Ленни, — говорю я. — Пинту?

— Не откажусь, — отвечает он.

Подходит Берни. Он говорит:

— Работаем по новому графику?

— Приветствую, — говорит Ленни.

— Пинту для Ленни, — говорю я.

— На пенсию вышел, Ленни? — говорит Берни.

— По годам-то пора бы, правда, Берн? Но я ж не Рэйси, вольная птица. Кто будет овощишками торговать?

— Но не сегодня, да? — отзывается Берни. Он наливает пинту и идет к кассе.

— Ты ему не сказал? — говорит Ленни, глядя на Берни.

— Нет, — отвечаю я, глядя в свой стакан, а потом на Ленни.

Ленни поднимает брови. Лицо у него грубое, красное. Оно всегда такое — кажется, вот-вот пойдет синяками. Он тянет себя за воротник там, где нет галстука.

— Да, не ждали, не гадали, — говорит он. — А Эми-то едет или как? В смысле, не передумала?

— Нет, — говорю я. — Похоже, едем только мы. Самые близкие.

— Он же муж ей, — говорит он.

Он берется за свой стакан, но пить медлит, точно сегодня даже пиво пьют по другим правилам.

— К Вику зайдем? — спрашивает он.

— Нет, Вик сам сюда придет, — говорю я.

Он кивает, поднимает свое пиво, потом вдруг останавливается, не донеся его до рта. Его брови подымаются еще выше. Я говорю:

— Вик придет сюда. С Джеком. Пей давай.

Вик появляется минут через пять. На нем черный галстук, да оно и понятно — ведь он владелец похоронного бюро, оттуда и пришел. Но вообще-то он не при полном параде. На нем бежевый плащ, из кармана торчит кепка, словно он решил сразу взять правильный тон: он просто один из нас, это не официальное мероприятие, это другое.

— Доброе утро, — говорит он.

Я все думал, что он с собой принесет. Наверно, и Ленни тоже. Мерещилось что-то вроде такой картины: Вик открывает дверь в бар и шагает к нам, этак торжественно, а в руках держит маленький дубовый гробик с латунными украшениями. Но у него всего-навсего обычная картонная коробка под мышкой, коричневая, высотой с фут, а длиной и шириной дюймов по шесть. Он похож на человека, который только что разжился в магазине кафельной плиткой.

Он садится на табурет рядом с Ленни, кладет свою ношу на стойку, расстегивает плащ.

— Свежо на улице, — говорит он.

— Так это оно? — спрашивает Ленни, косясь на коробку. — Это он и есть?

— Да, — говорит Вик. — Что пьем?

— А что внутри? — говорит Ленни.

— А ты как думаешь? — отвечает Вик.

Он поворачивает коробку, и мы видим на другой ее стороне белую карточку, приклеенную липкой лентой. Там стоит число, номер и имя: «ДЖЕК АРТУР ДОДДС». Ленни говорит:

— Я имею в виду, он же не просто так в коробке, верно?

Вместо ответа Вик берет коробку и открывает ее, подцепляя картонные клапаны большим пальцем.

— Мне виски, — говорит он, — сегодня такой день, пожалуй.

Он шарит в коробке и медленно вынимает оттуда пластмассовый контейнер. Он похож на большую банку растворимого кофе, с такой же завинчивающейся крышкой. Но это не стекло, а пластмасса — матовая, с легким бронзовым отливом. На его крышке еще один ярлычок.

— Вот, — говорит Вик и дает его Ленни.