Последние римляне

– Во все города, местечки и села мы разошлем своих доверенных, чтобы они зажгли в стране ненависть к галилеянам. Кого не склонит любовь к прошлому Рима, того соблазнит золото или обещание места. Мы не можем быть разборчивы в средствах. Каждый способ, даже подкуп, годится, если он ведет к намеченной цели. Во всех городах, где управляют наши декурионы, надо собрать большой запас мечей, дротиков, щитов и стрел, а префект столицы снабдит склады зерном, маслом, вином и сушеным мясом на случай осады. Феодосий с некоторого времени, усыпленный успехами, хотя и изленился за последнее время, но может вспомнить, что был некогда деятельным и мужественным вождем. Мы должны стараться привлечь к себе невольников и склонить остальных почитателей старого порядка, чтобы и они поступали так же. Может быть, нам скоро понадобится много рук, так как смерть не отличает свободных от рабов. Однако прежде чем мы примемся за рискованное предприятие, надо подумать о казне, потому что без денег мы не приобретем ни одного меча. Полагаю, что для начала будет достаточно, если каждый из нас передаст Симмаху по десять миллионов сестерций. Пусть консул будет нашим казначеем.

Никто из сенаторов не удивился величине этой суммы. Они давали больше на цели менее важные.

– Мы согласны, – отвечал за всех самый старый, Клавдиан.

– Согласны, – повторили остальные.

– От этой дани, к которой мы склоним всех богатых римлян, – говорил Флавиан, – будут освобождены только весталки, молитвам которых мы поручаем наши печали и обиды.

– От этой жертвы, которой требует от нас родина, – отвечала Фауста Авзония, – никто не может освободить римлянина, обладающего такой суммой. Мой управляющий завтра вручит консулу десять миллионов.

Сенаторы взглядом, полным уважения, поблагодарили весталку.

А она, выпрямившись на софе, продолжала:

– Когда мужи советуются, женщины должны стеречь домашний очаг, но домашний очаг весталок – это Рим, который заменяет нам мужа и детей. Нас нельзя обходить, когда нашему домашнему очагу грозит опасность. Советуясь о делах отчизны, вы, славные отцы, обыкновенно забываете о том, что сердце женщины часто оказывает хорошую услугу разуму мужа. Позвольте же и нам принять участие в вашей работе, чтобы решительная минута не захватила римлянок неподготовленными. И они должны знать, что пришло время, когда Рим требует жертв не только от своих сыновей, но и от дочерей. И женщины страдают, когда их мужья подвергаются опасности.

– Что мы ценим высокое значение помощи наших жен и дочерей, – отвечал Флавиан, – об этом свидетельствует ваше присутствие, святые жены. В руки ваши мы отдаем сердца римлянок. Сделайте так, чтобы их сердца не были объяты тревогой, когда отечество потребует от них жертв.

– Атриум Весты победит или погибнет вместе с вами, славные отцы, – отвечала Фауста Авзония.

Когда она говорила это, на ее лице появилась такая решимость, что никто не сомневался в правдивости этого обещания.

И снова сенаторы благодарили ее взглядами, полными уважения.

Обратившись к ним, Флавиан продолжал:

– Благодаря вольным франкам, неспокойный дух которых до сих пор удерживает Арбогаста, мы имеем достаточно времени, чтобы приготовиться. И готы Феодосия, ослабленные войной с Максимом, воспротивились бы против немедленного выступления. Поэтому нет причины опасаться внезапного нападения. Прежде чем Арбогаст не усмирит франков, а этого раньше весны быть не может, и Феодосий не склонит готов к новому походу, мы сможем вооружить всю Италию и купить мечи нескольких германских племен, кочующих по другую сторону Дуная. Тем временем надо обратить особое внимание на деятельность Фабриция и мешать исполнению его приказаний, не щадя денег. Легионы, расположенные в Италии, в случае преждевременного взрыва ненависти нашего народа не должны подпасть под влияние распоряжений воеводы. Его христианское рвение, если мы не ослабим его силы, может нас принудить к неосторожным поступкам. Кто из вас, славные отцы, пожелает наблюдать за этим галилеянином?

– На беседах Валерия я всегда встречал начальников римского гарнизона, – заметил Симмах.

– Я сделаю все, чего вы от меня ни потребуете, славные отцы, – отозвался сенатор Валерий.

– А теперь, – продолжал Флавиан, – когда мы знаем, куда идем, нам остается только выбрать начальника, воля которого была бы для нас единственным и высшим законом. Когда народ точит мечи, распоряжаться должен один, чтобы эти мечи разили метко и быстро. Война не терпит проволочек и долгих размышлений. Победа благоприятствует смелым.

Едва он успел замолчать, как из уст у всех вырвалось одно имя:

– Флавиан!

– Веди верных детей Рима, – сказал Симмах, – когда судьба приказывает им защищать свои права на поле брани. Ты поведешь их к победе и славе.

– Я поведу к победе и славе! – воскликнул Флавиан.

Он поднялся с кресла, взял полу тоги и, опустив ее к земле, сказал торжественным голосом:

– От имени вашего, славные отцы, и от имени римского народа я объявляю христианским императорам борьбу не на жизнь, а на смерть. Если я не сломлю их гордыни, то к вам вернется только мой прах.