Последние сто дней рейха

Для Гитлера он был тем, чем маршал Ней был Наполеону, и к 27 января благодаря неординарным мерам группа армий «Центр» превратилась во фронт, неустойчивый и зигзагообразный, но все-таки фронт, сдерживавший накатывавшуюся волну русских войск. Единственное, что Шернеру не удалось сделать, — это залатать опасную дыру, которую дивизии Жукова — самого страшного для немцев русского полководца — пробили между войсками Шернера и Рендулича.

Эта проблема беспокоила Гудериана больше всего, и он говорил Гитлеру, что единственная возможность остановить превосходящие по численности танковые армии Жукова, — это срочно сформировать армейское соединение, которое следовало бросить на участок между Шернером и Рендуличем. Гудериан хотел, чтобы этими войсками командовал генерал-фельдмаршал Максимилиан фон Вейхс — он был блестящим и отважным офицером. Гитлер согласился сформировать новую армейскую группу, но считал, что Вейхс уже исчерпал себя. "Я сомневаюсь, что он все еще способен выполнить такую задачу", сказал он и предложил возложить эту задачу на рейхсфюрера Генриха Гиммлера — второго по значению человека в Германии. Гудериан вышел из себя и стал протестовать, говоря, что у Гиммлера нет военного опыта. Гитлер в ответ возразил, что рейхсфюрер великолепный организатор и администратор, одно имя которого вдохновит солдат сражаться до конца. Полный решимости предотвратить принятие "идиотских решений на неудачном Восточном фронте", Гудериан продолжал возражать так настойчиво и упрямо, что шокировал фельдмаршала Вильгельма Кейтеля, начальника ОКБ (Верховного главнокомандования вооруженных сил Германии), которого офицеры давно уже презрительно называли между собой «Лакейтель» за его неспособность отстаивать перед Гитлером свою точку зрения.

Однако Гитлер остался непреклонным, утверждая, что Гиммлер в качестве командующего резервной армией остается единственным человеком, способным сформировать огромную силу всего лишь за одну ночь. Гитлер не добавил, что Гиммлер оставался одним из немногих, кому он мог доверять полностью.

Гиммлер приступил к выполнению поставленной задачи со слепым энтузиазмом, который он демонстрировал при любом приказе фюрера, и объявил, что остановит русских на реке Висла. Группа армий получила и соответствующее название — «Висла». Гиммлер отправился на восток на специальном поезде. В восьмидесяти километрах от Берлина поезд пересек реку Одер и далее направлялся к Висле в место несколько южнее Данцига. Для того чтобы остановить Жукова, у рейхсфюрера имелось несколько штабных офицеров и одна устаревшая карта. За исключением нескольких разбросанных частей и подразделений, группа армий «Висла» существовала лишь на бумаге. По мере того как прибывали новые дивизии, Гиммлер стал поспешно организовывать линию обороны протяженностью от Вислы до Одера для защиты Померании с севера. Другими словами, он тщательно укреплял боковую дверь, оставляя широко открытыми входные ворота.

Жуков, не имевший намерений отвлекаться от намеченной цели, просто обошел линию обороны Гиммлера с фланга и продолжил стремительное продвижение на запад, встречая лишь очаговое сопротивление разрозненных групп, и 27 января его передовые части уже находились в 160 километрах от Берлина. Впереди была река Одер, последняя природная преграда, которую следовало преодолеть на пути к рейхсканцелярии.

Военнопленные из лагерей к востоку от Берлина уже эвакуировались на запад и теперь устало тащились по снегу вместе с толпами гражданских лиц. Одна группа пленных американцев уже провела в пути неделю; многие попали в плен во время "Битвы на Выступе"[5] и с тех пор потеряли в среднем по пятнадцать килограммов, переходя из лагеря в лагерь, и поэтому становились легкой добычей для возможных болезней, в первую очередь — дизентерии. Из одного лагеря неподалеку от Вислы вышло 1400 человек, а к 27 января их осталось только 950.

Сотни тысяч немецких жителей побросали свои дома в Польше и теперь уходили по тому же маршруту. Дети, старики и больные ехали в повозках, запряженных лошадьми и коровами, более выносливые шли рядом, набросив на головы мешки из-под картошки, в которых прорезали отверстия для глаз. Повозки были разных размеров: большие телеги для перевозки сена, маленькие тележки, санки — все, что могло двигаться на колесах или полозьях. Некоторые телеги были накрыты тентами, и ехавшие в них люди прижимались друг к другу, устроившись на мокром сене или накрывшись промокшими ватными одеялами, тщетно пытаясь бороться с обжигающим ветром и пургой.

Толпы беженцев медленно брели, пробиваясь через сугробы. Повозки подталкивали молодые рабы с ферм. Среди них были французы, поляки, украинцы. Им хотелось уйти от русских так же, как и их хозяевам. Более того, со многими из них так хорошо обращались, что они были полны решимости довести «свои» семьи до безопасного места.[6]