Последние свидетели (СИ)

-- Убери, борзой, лапы-то! -- Баба Галя ударила полицая по руке.

-- Но-но! -- рыкнул Никитенко. -- На кого, старая карга, руку подымаешь? -- Но спорить с бабкой не стал и, матюкаясь, пошел к машинам.

-- Дерьмо есть дерьмо, -- процедил дед Иван. -- Ты, Машунь, не принимай близко к сердцу. Это он с перепоя зубы скалит. Но если кто приставать станет, бей да покрепче. Верно говорю, бабы?

Бабы загалдели: ясно, что охальникам спуску не давать.

Ребятам наскучили разговоры взрослых. Отойдя в сторону, стали секретничать по интересующим их вопросам. По доносившимся обрывкам слов, выкрикам и энергичным жестам нетрудно было догадаться, что больше всего их волновало. Они, к примеру, никак не могли понять, почему на проводы не явился рыжий комендант. Почему? Может, его из Лыково насовсем услали? Вот было бы здорово! Но подошел Шмель, который бегал по просьбе сестры домой, и внес ясность. Оказывается, комендант уехал в свою Венгрию: у него там заболел отец. Тетке Кате об этом сказал пожилой мадьяр: он иногда ей по секрету сказывал кое-какие новости.

-- Из-за болезни отца? -- недоверчиво переспросил Васька.

-- Да, так мадьяр мамке сказал.

-- Брехня! -- воскликнул Колька.-- Да кто ж в войну отпустит, если даже и заболел отец?! Тут что-то не так...

-- А знаешь, кто у него отец? -- зашептал, увидев идущего в их сторону полицая, Шмель. -- Бар-ррон -- понял? -- Для убедительности ткнул Кольку ладонью в живот и еще раз повторил: -- Бар-ррон!

Стали выяснять, что такое барон. Это как был тут когда-то барин, но после революции он уехал в Париж и теперь ходит там по ресторанам. А что, если барин вернется в Лыково? Но этому не бывать, потому как наши скоро переправятся через Дон и освободят Лыково.

Раздалась команда: "По машинам!" Началась беготня, крики, вздохи, слезы. Но долго плакать не пришлось, так как отъезжавших быстро распихали по машинам, пересчитали и вновь раздалась громкая команда: "Трогай!"

Машины заурчали, задымили и одна за другой стали выезжать на дорогу. Шурка с Машей оказались в одной машине. Маша плакала, а Шурка смеялась. У Кольки тоже появились слезы, но он их незаметно ладонью смахнул, а чтобы никто из ребят не заметил, отвернулся.

-- Шурка, милая, Шурка, -- шептал он. -- Неужели тебе смешно? Мамы плачут, даже бабушка и твоя подружка Маша, а тебе весело? Нет, это ты настроение всем поднимаешь...

В кабине первой машины сидел офицер, что позавчера стоял рядом с рыжим комендантом. Больше всех суетились и кричали полицаи. У них строгий приказ -- отправить всех до одного. Потом и они быстро попрыгали в кузов последней машины и тоже уехали вместе с колонной. Люди стали расходиться, и площадь перед правлением колхоза вскоре опустела.

...После отправки "трудового отряда" в Верхний Карабут прошла неделя, началась вторая, а вестей от селян не поступало. Полицай Никитенко как всегда разводил руками. Комендант вернулся из Венгрии, но был страшно зол и люди боялись к нему заходить. Лыковцы молили Бога, чтобы уехавшие вернулись живыми и здоровыми. Со стороны Дона все чаще ухали орудия, а это не только радовало, но и волновало -- ведь под обстрел могли попасть и невинные люди. Откуда нашим артиллеристам знать, кто работает на строительстве оборонительных сооружений? У Колесниковых только и разговоров о Шурке. Больше всех переживала за дочь мать. Колька тоже, он даже несколько раз видел сестру во сне. Волновалась за внучку и баба Галя. Дед же говорил матери:

-- Плохо знаешь дочь, не такая она глупая, чтобы где не надо языком трепать! -- И добавлял: -- Погляди, сколько их у тебя кроме Шурки!.. -- Овец и телят дед пригнал домой, так как пасти их в овраге стало небезопасно. В лесу, в ярах и оврагах бродили дезертиры и всякие люди. К словам стариков Анна прислушивалась, хандрить переставала и бралась за какое-нибудь дело. А работы у нее всегда было много.

Нелегко было и тетке Кате Стукаловой: это ж надо -- с четырьмя детьми остаться без своего дома! Временно поселилась у родственников, но что это за жизнь? А в свой дом мадьяры не пускают. Подойдет что-нибудь взять для детей и стоит, будто милостыню у новых хозяев выпрашивает. Ее гонят, а она на другой день вновь приходит. Заметила, что некоторые мадьяры к ней жалость проявляют: особо внимателен один, пожилой. Он знал, что дочь хозяйки отправили на земляные работы в Верхний Карабут. Мадьяр немного говорил по-русски и, когда в доме никого кроме него не было, сказал тетке Кате, что селянам в Верхнем Карабуте совсем плохо: работы много, питание скудное, живут по-скотски в дырявом сарае. Посоветовал послать туда с продуктами ребятишек -- уж их-то патрули вряд ли задержат. Для подстраховки можно взять в комендатуре бумагу, но это уж как получится.