Последние свидетели (СИ)

-- Кто Шурка? -- Фельдфебель повернулся к Кольке.

-- Шурка -- моя сестра, -- поспешил ответить тот. -- Она траншеи в Карабуте копает.

-- Карабут? -- переспросил фельдфебель. Колька закивал и стал вытирать ладонью со лба пот. "Фельдфебель-то не злой, -- подумал он. -- Говорит по-русски, и корзинку поставил, а не поддал пинком". Тут Витька добавил, что в Верхнем Карабуте копает и его сестра, и много людей из Лыково, а они еду туда носили и никакие они не партизаны. Фельдфебель слушал, не перебивая. Указав на лопаты, спросил:

-- Окопы? Траншеи?

Витька с Колькой долго-долго глядели на него, а потом грустно покачали головами.

-- Нет, -- выдохнули. -- Не траншеи, а себе могилы... -- Глаза ребят наполнились слезами, а Колька заревел в голос.

-- Могил? -- Фельдфебель повернул голову к солдатам. Размахивая руками, коротыш стал что-то быстро-быстро ему объяснять. Длинный, выпучив глаза, молчал. По лицу фельдфебеля ребята заметили, что на коротыша он злится и решил все проверить. Уточнив фамилии сестер и место, где они работают, фельд­фебель с коротышом пошли к землянкам. Длинный остался их караулить. Проходя мимо, фельдфебель приостановился, поглядел на ребят, и его губы, глаза тронула ободряющая улыбка.

-- Ты видел, Коль, ты видел, он нам улыбнулся! -- обрадовано воскликнул Витька.

-- Не кричи так, услышит. -- Колька показал глазами на мадьяра, но солдат опять сел на бугорок и о чем-то задумался.

-- Он по-русски ни бельмеса, -- махнул Витька рукой. -- Как думаешь, отпустит?

-- Отпустит, -- уверенно сказал Колька. -- Это наш ангел.

-- Какой ангел? -- не понял Витька.

-- Ангел-спаситель! -- И Колька рассказал другу про свое недавнее видение: в пушистых облаках два ангела...

Обхватив голову руками, Витька радостно забормотал, что это к ним снизошла благодать Божья. Потом вдруг недоверчиво спросил:

-- А не врешь?

-- Вот те крест, -- перекрестился Колька.

Витька завздыхал и с вдохновением несколько раз перекрестился. -- Здорово!.. -- прошептал.

Длинный мадьяр с любопытством смотрел на ребят.

-- Знаешь, -- воскликнул Витька, -- пока не придет фельдфебель давай молиться, чтоб он нас не забыл. Молись и проси Господа Бога, чтобы даровал нам жизнь!..

Могилы копать они перестали и с нетерпением ожидали возвращения фельдфебеля. А Кольке так пришлись по душе слова Витьки: "Проси Господа Бога, чтобы даровал нам жизнь...". Как здорово -- "даровал жизнь!" Уйдя в себя, он читал молитвы, но при этом не забывал поглядывать в сторону землянок. Наконец фельдфебель вышел и направился к ним. Коротыша с ним не было. Солдат поправил форму и встал во фрунт.

Какими же глазами глядели ребята на подошедшего фельдфебеля! Сколько в них было надежды! Неужели ангелы Кольке только померещились? Сердце подсказывало, что человек с добрыми глазами их непременно отпустит. Фельдфебель, окинув ребят внимательным взглядом, вдруг улыбнулся и мягко сказал:

-- Идите домой.

Но ребята даже не пошевелились, они словно примерзли.

-- Домой! Лыково! Бегом! -- повторил мадьяр. Его глаза на миг погрустнели: -- Может, потом вспомните меня... --Повернулся и пошел к землянкам, а за ним, перекинув карабин через плечо, потопал длинный солдат.

Бежать и как можно дальше от этого кошмарного места! Колька так припустил, что забыл о Витьке, а тот бежать не мог. Остановился, подождал друга. Пошли быстро, не оглядываясь. Витьке дышалось тяжело, но теперь не от страшных переживаний, а от радости, что скоро вернутся домой. Позади остались Гарус, Чижмак, начался подъем на курган: поначалу он малозаметен, а потом круче, круче. Наконец поднялись до верхушки. С вершины кургана можно увидеть злополучную полянку в Гарусе, где только что копали себе могилы. Коротыш небось и сейчас кого-нибудь там поджидает. От этой мысли Колька почувствовал, как по всему телу пробежала холодная дрожь. Если б не Божья благодать да добрый фельдфебель, страшно представить, чем могло все закончиться.

На вершине кургана тихо и спокойно, если громко крикнуть, то голос непременно долетит до родного села. Ребятам вдруг захотелось покричать с кургана. Пусть в Лыково их услышат. Голосистей был Колька, он и начал первым. Набрав полную грудь воздуха, заорал, потом еще и еще...

-- Ага-га-га-га-а!..

У Витьки голос слабее, к тому же хрипит, а иногда срывается и сипит. Но, с радости, что скоро будет дома, так завопил, что Колька уши заткнул.

-- Ого-го-го-го-о!..

Крики ребят волнами плыли домой в Лыково, к сестрам в Верхний Карабут и много еще куда. Потом ребятам захотелось подурачиться.

-- Я -- Бе-лый! -- кричал Колька.

-- А я -- Шш-ме-ель! -- вторил ему Витька. Звуки дробились, и где-то вдали слышались лишь их отголоски. Вволю накричавшись, ребята притихли.

-- Будто век тут не были, -- прошептал Витька.

-- Утром была такая роса, хоть купайся, -- тоже шепотом сказал Колька.

-- Дома ждут. Мать сразу о Машуне станет расспрашивать. Может, не скажем про могилы?

-- Лучше не надо, -- кивнул Колька.

-- И никому-никому, даже Ваське.

-- А если опять придется идти?

-- Страшновато... -- Витька почесал затылок.