Последние ворота Тьмы

Леры вокруг него выглядели пришибленными и потрясенными тем, что увидели. Многих тошнило: похоже, им не доводилось бывать здесь раньше. Понимали ли они, что всё это — дело их собственных рук?..

Лэйми помотал головой. Казалось бы, всё разрешилось как нельзя лучше, — но он не чувствовал радости: он знал, что существует множество способов причинять боль, не оставляя никакого видимого следа. Охэйо никогда не старался заслужить его особенно горячей благодарности. Подобные оговорки были как раз в его вкусе: он был бы совсем не прочь, чтобы кто-то раз и навсегда отбил у Лэйми охоту к одиноким прогулкам…

Лэйми вдруг понял, что зол на друга, и это изрядно его напугало. Охэйо — в который уже раз — спас ему жизнь. Не мог же он предусмотреть всего…

Леры вышли в круглый зал, по лестнице поднялись наверх. Лэйми внесли в коридор какого-то подвала, потом по ещё одной лестнице вытащили на улицу. Здесь его ждал похожий на фургон истребитель леров. Задняя дверь вела в отсек, предназначенный, очевидно, для десанта: глухие стены, яркий свет и две скамьи с ручками, чтобы держаться. Его втиснули в самый дальний угол. Полет оказался весьма долгим; оцепенение и боль начали отступать. Всё это время солдаты молча и недружелюбно разглядывали его.

Снаружи зашипело, донесся резкий стук. Машина содрогнулась, потом замерла. Лэйми успел увидеть огромный, наверное, протянувшийся во всю длину крейсера, ярко освещенный ангар; он был почти пуст. Но тут же его грубо запихнули в лифт. Они поднялись на несколько этажей; теперь его вели по коридору. Серые стены из стали, никакой отделки — ничто не напоминало уютную Мебсуту. Лэйми казалось, что он где-то глубоко под землей.

Его втолкнули в темную комнату — свет падал лишь на центр пола, где с потолка свисала блестящая цепь. С него сорвали набедренную повязку, нагим подтащили к ней. Руки сковали наручниками, потом пристегнули их к цепи. Его ноги приковали к кольцу в полу; теперь он был совершенно беспомощен, растянутый в струнку, и по его телу пошли крупные мурашки. Он дрожал — не только от холода…

— Меня зовут Ууртай, — представился лер. — Я постараюсь, чтобы ты до конца дней вспоминал мое имя со страхом, — ухмыляясь, он провел ладонью по резиновой дубинке в три пальца толщиной. — Боишься?

Лэйми угрюмо смотрел в сторону.

— Я думаю, не зря. У нас есть ещё пара часов. Ну что, приступим?

Ууртай встал за его спиной и принялся старательно лупить его по заду и по бедрам. Лэйми было зверски больно, но, в общем он мог терпеть. Его молчание привело лера в ярость: он стал бить его по бокам, по груди, по ребрам, в живот… Лэйми задыхался, корчась от ослепительной боли. Едва он начинал хватать воздух, Ууртай бил его ещё раз… и ещё… Лэйми боялся, что умрет, задохнется, и очевидно был прав: побои прекратились.

— Послушай, хватит, — сказал Ууртай, переводя дух. — Не заставляй меня заходить слишком далеко. Я же не требую, чтобы ты кого-то там предал. Я хочу, чтобы ты всего лишь пожалел о том, что натворил. Попросил прощения. Вслух. Громко. Очень громко. Иначе мне придется тебя пытать, а я не хочу этого делать. Иногда от этого сходят с ума.

Лэйми лишь хрипло рассмеялся в ответ: ему казалось, что хуже быть уже не могло: и так всё его тело горело, словно ошпаренное.

— Любой лер может стать правящим лером, — сказал Ууртай, ловко прилаживая провода не к самым приличным местам его тела. — Достаточно лишь попросить… и не отказаться от своих слов. Я не отказался. Посмотрим, сможешь ли ты…

Когда пошел ток, рот Лэйми округлился, ногти впились в ладони, веки плотно сомкнулись. Его тело задрожало, выгнулось дугой от дикой боли. Пока он молчал, но боль внизу живота становилась пронзительной… ослепляющей…

Лэйми заорал и забился так, словно решил оторвать себе руки. Он рвался из пут с такой силой, что Ууртай спешно отвел регулятор назад, боясь, что пленник переломает себе кости, но не прекратил пытку, даже когда из глаз Лэйми потекли слезы, а крики превратились в едва слышные всхлипывания. Обливаясь потом и слезами, сквозь стоны и всхлипы он пытался умолять о пощаде, однако искусанные губы издавали лишь невнятное мычание. Наконец, его силы иссякли окончательно и мир погрузился во тьму.

23.

Лэйми пришел в себя совершенно измученным. При разрядах боль отдавалась не там, куда крепились провода; казалось, у него взрывается голова и поначалу он вообще ничего не соображал. Боль превратила его в напуганного, затравленного ребенка. Сейчас он был готов сделать всё, о чем попросит его Ууртай… но тот был занят другим. В комнате шел яростный спор.

— У него мой брат! — голос был похож на голос Маахиса, но говоривший был явно моложе. И очень зол. — Я не хочу, чтобы его собирали швабрами только потому, что тебе захотелось позабавиться!

Лэйми слабо улыбнулся. Охэйо мог быть очень убедительным…

Он с трудом повернул голову. Да, так и есть — напротив Ууртая стоял другой юноша-лер, скорее мальчик — всего лет пятнадцати. И он в самом деле был похож на Маахиса. Выходит, и того мог кто-то любить…