Последние времена

Никогда она ни с кем не тусовалась, не имела ни одного романа. Говорили, будто бы отец ее был кубинским революционером, который когда-то воевал вместе с Кастро, а потом с ним разругался и закончил дни в концлагере на острове Молодежи, успев перед тем загубить партийную карьеру советской партийки связью с иностранцем. И даже то, что сама Варвара Петровна в годы войны выявляла женщин, ложившихся под немцев на оккупированных территориях, не помогло. Скорее наоборот: припомнили ей собственную принципиальность и отослали в институт, откуда дороги наверх не было.

Девчонки Вальдес не любили, считали задавакой, а она иногда так зыркала на них черными карибскими глазищами, что всем не по себе становилось. Залетная была птица Александра Вальдес, не по-женски решительная и резкая, слишком самостоятельная и прямая, и когда перед ней появился с нерешенным моральным вопросом в глазах долговязый, покрытый краской юношеского стыда Никита, раскусила его с ходу, неловкие ухаживания отклонила и велела передать друзьям всего несколько слов.

— Исключено, — возмутился Анастас.

— Вот еще выдумала! — фыркнул Виля. — Да она там… Да ее… Да она не выдержит, сдохнет на полпути. А тебе, салаженок, ничего поручать нельзя.

— Исключено, — повторил Анастас чуть менее твердо и позадумчивей. — А мы исключены. Ну-ка расскажи еще раз, как все было.

— Сказала, что попросит за нас мать, если мы возьмем ее с собой в поход.

— Зачем ей поход?

— Дура баба, — протянул Виля, открывая крючковатыми пальцами новую бутылку пива.

Женщин в походы они не брали. Потому что поход — дело мужское. Потому что они этими походами жили и там только чувствовали себя людьми. Потому что столько было в этих походах пережито… Да много почему. А девки просились. Обещали, что все будут делать: кашу варить, посуду мыть, не ныть. Но они не брали.

— Если Анька узнает, что с нами пошла Вальдес, мне конец. Или брать обеих.

— Ты еще весь курс за собой потяни. И вообще все это ерунда. Не отпустит Сучкина дочь. Говори, Никитовый, что согласны.

2

Ехали почти двое суток. Сначала до Свердловска, а потом на местном поезде на север до самой последней станции. Вальдес не навязывалась. Книжку читала, в окно глядела. Компании им не портила. Даже уютно было. Скатерочку взяла. Салфетки. Доску, чтоб колбасу резать. Они ее поругали, на фиг тяжесть тащить лишнюю, но, в общем, ничего. И гонор свой оставила. Здесь была их территория, не сучковская. Сашка кроме Москвы да лошадей, может, ничего и не видела. А тут страна большая, разная. Хоть из поезда, а увидит. И шевельнулась у троих, когда стояли в тамбуре и курили, мысль: ничего, Варвара Петровна, мы твоей дочери мозги прочистим, расскажем, что к чему в датском королевстве, пожалеешь еще, что отпустила.

Поначалу везло. До перевала, за которым начиналась речка, рассчитывали идти два дня, а попался лесовоз и подбросил почти до самых гор. Не очень ловко было ехать вчетвером в кабине, оставив Вилю на бревнах, откуда непонятно, как он не свалился, но лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Только вот то место в тайге, куда они собрались, местные отсоветовали:

— Год плохой. Комары.

Но комаров они не боялись. Сами про них могли рассказать. Как ходили, в самый первый свой поход, тогда еще вдвоем — Виля с Анастасом, в мае по Пре и как их сжирали мещерские комары, а у них никакого средства не было. И ничего — прошли всю Пру и вышли в Оку. Только в туалет по-большому ходить было неудобно. Но приспособились: один сидит, а другой от него веткой комаров отгоняет.

В институте Виля с Анастасом сошлись сразу же, как сходятся два европейца, закинутые в азиатскую страну. Азиатским было волнующееся женское море, будоражившее короткими юбками, запахами и кофточками в обтяжку, а двумя заброшенными в него пловцами — они. После двух лет в гарнизоне на Новой Земле Виля дурел, шалел, пьянел от одного институтского воздуха и, если бы не Анастас, понявший его состояние и отпоивший водкой, а затем утащивший в поход, наверное, рехнулся бы или женился. Анастас уговорил его не делать ни того, ни другого, разъяснил коварство мира, в который они попали, и сделал это так убедительно, что Виля ему поверил, как верил когда-то своему старшине, и, несмотря на то что был старше и житейски опытнее, признал превосходство Анастаса.