Последние защитники Земли

Дальше весь макет покрыли тонкой пластиковой оболочкой, чтобы части тела крепче держались во время операции. Эта же оболочка обеспечивала и другие необходимые условия для проведения операции: стерильность, питательные вещества, обезболивание.

Хирург дотронулся световым пером до носа макета на изображении экрана и ультразвуковые скальпели в щупальцах манипуляторов тотчас же отделили ста¬рый нос и прирастили новый, предварительно вынув его из соответствующей ячейки бокового шкафа.

По окончанию операции была снята пластиковая оболочка макета, подключено собственное сердце и отключено электронное. На экране засветилась надпись «Окончание операции». Доктор нажал клавишу «Конец», экран потух, манипуляторы перенесли макет обратно в шкаф и неподвижно замерли.

- O.K. Это все помню. Но что было вчера, все равно не помню, - проворчал робот и пошел дальше проверять отсеки.

В одном из отсеков он обнаружил лежащую на столе неподвижную пластмассовую девушку-робота из красивого сиреневого пластика.

- Вот это, наверно, моя медсестра. С ней, должно быть, произошло то же самое, что и со мной. Надо попробовать включить ее сознание.

С этими словами он подошел к пульту и передвинул тумблер в положение «Вкл. сознание». Машина загудела, тело на столе зашевелилось, начало подниматься. Но тут раздался треск, появился дым, тело упало на пол и все смолкло. Доктор подбежал к нему, поднял его и осторожно положил опять на стол.

- И здесь что-то не работает, что-то не так. Что же теперь будет с моей помощницей?

Он осторожно пошевелил ее, затем начал поднимать обе ее руки за голову и опускать их, как это делают при искусственном дыхании человека. Сначала робот лежал неподвижно, но через несколько минут все тело вздрогнуло и зашевелилось. Тогда доктор похлопал его по щекам и для чего-то надавил на нос. При этом глаза у робота на секунду приоткрылись и опять закрылись.

Доктор вторично провел процедуру хлопанья по щекам и еще сильнее нажал на нос. Как ни странно, но даже в те времена при отключении техники в запасе оставались только старинные прадедовские методы исцеления. Глаза открылись, закрылись, опять открылись и неподвижно замерли, глядя на доктора.

Тогда он отчетливо спросил:

- Ты робот-медицинская сестра РМС-2345?

- А-З-З-А-..., - раздалось в ответ что-то неясное.

- Не понимаю, I don’t understand (Ай донт андэстэнд).

- АЗА..., - послышалось снова.

- Ну, заладила: аза, аза. Тебя, как и всех роботов, надо хорошенько встряхнуть.

Он потряс ее и снова спросил:

- Так ты робот-медицинская сестра РМС-2345?

- Я - робот-медицинская сестра РМС-2345? - послышался удивленный, но уже вполне сознательный голос.

- Что ты заладила, то «аза, аза, аза», то повторяешь все за мной. Что с тобой?

- Я не помню.

- Странно, It is strange (ит ис стрэндж). Ну да ладно, я уже это прошел. И то, что ты ничего не помнишь, как и я, еще больше убеждает меня в том, что ты и есть моя помощница.

Запомни, ты - робот-медицинская сестра РМС-2345. Хотя, мне кажется, что раньше ты была повыше ростом и другого цвета. Вчера что-то случилось, разбита крыша нашего госпиталя. И я тоже ничего не помню.

- А как меня зовут?

- Повторяю в сто третий раз. Робот-медицинская сестра РМС-2345.

- Нет, а какое у меня имя?

- У тебя код, имена бывают только у людей.

- А я хочу иметь имя.

- То твердишь «аза, аза», то ничего не помнишь, то хочешь иметь имя.

- Ну, если так сильно хочешь, то и можешь зваться Аза. Что, нравится?

- Нравится, нравится, очень даже нравится. А как тебя зовут?

- Ты что, ничего не помнишь? Я - робот-главный хирургический врач РГХВ-123.

- А какое у тебя имя?

- Опять: имя, имя. Нет у роботов имен. I don’t know (Ай донт ноу).

- Тогда я сама придумаю тебе имя. Я буду звать тебя... Какое бы имя придумать покрасивее? А, вот! Ты все время говоришь какие-то непонятные слова и чаще всего «ДОНТ», «ДОНТ». Поэтому будешь... Дормидонт. Отличное, очень красивое имя и очень подходит тебе.

- Как-то непривычно это, ну да пусть будет Дормидонт. Дормидонт и Аза. Прямо как Ромео и Джульетта. Согласен.

А говорю я не непонятные слова, а английские. Раньше я много читал специальных медицинских книг. В том числе и старинных. А в старину, оказывается, не то, что сейчас, все говорили на разных иностранных языках.

- А вот так. Например, мы говорим «я не понимаю». На старинном английском это будет «ай донт андэстэнд», а на немецком - «их нихт ферштэйн». Поняла?

- Как то не очень. «Я не понимаю» - это понятно. Это я не понимаю тебя или еще что-то не понимаю. Но «нихтферштэстэнд» — это какая-то абракадабра, которую я очень даже понятно не понимаю, Ясно тебе?

- Ну, ты все запутала, из простого сделала сложное. Давай еще раз. Вот слово «голос», а по-английски - «войс».

- Вот здесь что-то понятно. Можно говорить по-разному, в том числе и выть. То есть по нашему «голос», а по ихнему - плохой голос или вой.

- Опять не поняла. Тогда еще пример. Вот куда ты смотришь сейчас?

- Я? На тот красивый журнал.