Последний

Сначала я мстил. Оказалось, что рыцарей проще бить их оружием, по их правилам. Один-единственный рыцарь, якобы убитый драконом, вызывает куда больше шума, чем сотня, истребленная на глазах у всех в честных — да хоть и не вполне честных! — поединках. Я мстил, — а меня называли героем. Менестрели сочиняли баллады о моих подвигах… нет, не обо мне — о том рыцаре, в обличье которого я странствовал по миру людей. Прекрасные дамы соперничали за право на мое внимание… да разве хоть одна из них могла сравниться с той, что пала, защищая нашу дочь?! Я презирал их и ненавидел — и не скрывал этого. Забавно, но менестрели — а эта публика даже в моей ненависти к дамам умудрилась отыскать повод для баллад! — подошли к разгадке почти вплотную. Скрытая мраком прошлого трагическая любовь… хорошо, что им не хватило фантазии для последнего шага. Иначе я не смог бы смеяться, слушая очередной романтический бред. Да, я быстро стал знаменит: оказалось, что люди уважают жестокость и черствость, железную руку и каменное сердце.

Я странствовал по свету в поисках драконов, хотя знал, что мы были последними. Я не верил собственному твердому знанию, не верил очевидному. Мне не хватало неба, ветра, крыльев — не хватало отчаянно. Я жил в помрачении, в постоянном помешательстве. Не пропускал ни одного турнира, ни одной войны. Убивал снова и снова, еще и еще, — но лишь острее становилось мое горе. Я остался последним драконом, и даже смерть всего человеческого рода не смогла бы этого изменить.

А потом я встретил старика, который тоже был последним.

— Я искал тебя, дракон.

— Ты мог бы выбрать другой способ умереть, попроще.

— Не мог. Я должен передать кому-то свою силу. Я выбрал тебя.

— Ты маг?

— Я последний истинный маг. Время чудес ушло навсегда, у меня нет ни соперников, ни учеников. Люди еще верят шарлатанам — и долго будут верить! — но истинные чудеса больше не нужны им.

— И причем тут я?

Старик ежится от моего взгляда, и я доволен этим. Да, я знаю — глаз у меня недобрый, и маг, единственный из людей, это чувствует. Что ж, он никому не расскажет.

— Время магов ушло безвозвратно, — говорит между тем старик. — Но время драконов еще может вернуться. Я хочу, чтобы ты дождался. Я отдам свою силу тебе — вместе с этим желанием. Выживи. Доживи до того дня, когда перестанешь быть последним.

— Что ты несешь, маг? Из ума выжил на старости лет?

— Люди истребили вас — но колесо судьбы повернется, и они же вас возродят. Я последний истинный маг, и я вижу это так же ясно, как глубину твоего горя. Настанет день, когда люди пожалеют об утраченном, пожалеют горько и искренне. И тогда чудеса вернутся в мир, и драконы тоже. Я хочу, чтобы ты увидел тот день. Я хочу, чтобы в тот день ты снова смог взлететь, повелитель неба.

Так что — тот день в самом деле вот-вот настанет?

В одном люди все-таки изменились. Они узнали небо — и перестали ненавидеть драконов. Пусть нам осталось место лишь в легендах, но люди нас не забыли. Случись возможность возродить драконов, люди ею воспользуются. И станут гордиться этим свершением… гордиться — нами?

Да — потому что теперь, позабыв о былой вражде, они мечтают о нас. Колесо судьбы повернулось. Я запрокидываю голову, и взгляд упирается в свинцовые зимние тучи. Впервые за шесть веков отчаянной тоски я верю, что смогу прорваться сквозь них — в холодную чистую высоту.

Я так долго жил среди людей, что и сам стал человеком. Я мстил — и привык воевать. Бродил по миру: из города в город, из страны в страну — вслед за войной. Много человечьих женщин скрашивали мои ночи, и я редко вспоминал о них наутро. Но случалось, я брал себе жену, ждал, когда вырастут дети… наверное, где-то на самом дне души теплилась глупая надежда, что драконья кровь скажется в них. Раньше, я слышал, такое случалось. Но раньше случались и не такие чудеса…