Последний

Мир направился на задний дворик, в огород. Их небольшой участок, для выращивания овощей на продажу располагался ближе к реке. Если посмотреть налево, в сторону деревни, то в паре десятков метров можно было увидеть крышу одноэтажного дома Сника. Ее обшарпанные скаты красовались над заросшим кустами участком, где когда-то располагался дом соседей Александры. Дом сгорел более пяти лет назад, но никто не заявлял права на участок. Если и были какие-то наследники, то они явно не желали селиться рядом с ведьмой.

Рокта представляла собой приземистое растение. Листьев его не ели, а вот бурый корнеплод, слегка горьковатый на вкус, если его смешать с маслом, вполне годился для салата с капустой.

Юноша вернулся домой без эксцессов. Никто не заметил нарушителя. Впрочем, какой из него нарушитель? Разве выйти к себе во двор нарушение?

Бабушка возилась в подвале, занимаясь своими опытами. Мир вымыл рокту, очистил её и уже отточенными до автоматизма движениями нарезал в большую деревянную миску. Бабушке только оставалось достать уже заготовленную для таких случаев капусту и дополнить ею салат, а затем заправить солью и маслом. Неплохо было бы туда еще добавить редьку, но её запасы были на исходе.

С чувством выполненного долга Мир поднялся к себе в комнату. Его ждала книга, повествующая об истории Золотого Города, придуманного замечательным автором по имени Скела Ираас. Удивительное совпадение: выдуманный книжный мир рушился под действиями Новы и ее идеологии, совсем как реальный когда-то погрузился в пучину невежества… Мир открыл книгу и вновь погрузился в неё.

***

За десять лет Золотой Город и его провинции покинуло порядка полумиллиона человек. В основном, молодых. Никто не запрещал им уезжать. Они просто уходили на юг, в новое поселение. Жаркие степи преобразовывались, неплодородные земли обогащались с помощью машин. Эти паровые монстры пропахивали землю, загребая её гигантскими ковшами, и выплевывали уже богатую минералами почву. Однако еды всё равно не хватало. Некоторые жители возвращались в более обустроенные северные районы. Обратно их принимали с сочувствием, но без энтузиазма. Большинство таких жителей выделяло в психосферу ядовитые испарения недоверия. Нова создавала иную жизнь. Старые взаимоотношения рушились.

– Что туда влечет людей? – спросил Фагода Лога, глядя на удаляющиеся транспортные диски, пышущие угольным дымом.

– Значит, что-то влечет, – безразлично ответил брат.

– Ты – ученый, ты – историк. Вот ты и скажи: в чем прелесть новой жизни? Кроме того, что она новая. Я понимаю, молодость, желание перевернуть всё вверх дном, но что заставляет этих людей бросать всё, срываться с места?

– Они называют это свободой.

– От кого?

– От нас, – Меркил почесал белую бороду. – Они не хотят жить в психосфере. Их гнетет ощущение того, что кто-то другой может услышать их чувства, их намерения.

– Всегда можно остаться наедине с собой.

– Можно, но им того мало.

– Не нравится мне это. Как я смогу относиться к человеку, если не знаю его намерений? И вообще, зачем скрывать, разве что ты не замыслил ничего хорошего. Верно?

– Я думаю, что они что-то замышляют. Они просто верят, что будут жить лучше, чем мы сейчас.

– Но разве Председатель Канте не объяснил, почему им отказали?