Последний алхимик

— Мы еще увидимся, отец, и я буду богат. У нас будет новый дом, много хорошего вина — мы станем покупать вино в бутылках, а не разливное, — у тебя будут американские сигареты и французские сыры, которые ты когда-то пробовал, когда ездил р большой город. А у мамы будет кружево на мантилью.

— Слишком много за неделю работы, — твердил отец. Это был глубокий старик, который уже в сорок стал калекой, потому что всю жизнь нырял за губками, а доставать их с каждым разом становилось все труднее, поэтому нырять приходилось все дальше и глубже — и безо всякого снаряжения. Это был старик, который растратил здоровье, чтоб за всю жизнь заработать, в пересчете на американские деньги, не больше двенадцати тысяч.

Короче говоря, Хесус Гомес пошел на погружение, и вот, как и говорил мистер Колдуэлл, ему предстал затонувший корабль и мертвецы.

— Да, мистер Колдуэлл, — сказал Хесус Гомес в микрофон, предварительно щелкнув тумблером. — Я вижу тела, они лежат точно там, где вы указывали.

— Отлично, — сказал мистер Колдуэлл. — Они в штанах?

— Так точно, сэр.

— Значит, это передний люк. Двигайтесь к корме. Я подожду.

Хесус Гомес стал медленно продвигаться вдоль потемневшей от времени обшивки корабля, освещая себе путь специальным глубинным фонарем и стараясь не наступать всем весом на обшивку, дабы не провалиться внутрь корпуса. Его прожектор был единственным светлым пятном в зловещем мраке глубоководного безмолвия, и яркий луч выхватывал из темноты разлетающуюся во все стороны мелкую рыбешку. Обшивка корпуса была не повреждена, но за четыре столетия прогнила насквозь. Он наконец добрался до кормового люка, и тут его прожектор осветил груду белых черепов, которые были сложены в пирамиду подобно пушечным ядрам.

— Санта Мария, — обомлел Хесус Гомес.

— Ты на месте, — раздался в наушниках голос мистера Колдуэлла. — Теперь жди камеру.

Даже находясь на глубине двести футов, Хесус видел, как толщу воды рассекают мощные огни. Когда же они оказались от него на расстоянии вытянутой руки, глазам стало больно смотреть, такой яркий свет из них шел. Ему пришлось зажмуриться и взять камеру на ощупь. Он отвернул фонари от себя и тогда сумел разглядеть, что они укреплены на фотоаппарате, размеры которого были весьма впечатляющими — пожалуй, даже кинокамера была бы вдвое меньше.

— Оставь черепа на месте, — снова раздался голос мистера Колдуэлла, — а сам вместе с камерой спускайся с носовой стороны от черепов, медленно и очень осторожно. Ты будешь двигаться к центральной части.

— Я опасаюсь за кислород, сэр.

— У тебя еще двадцать минут времени, чтобы заработать свои пятьдесят тысяч. Ну, давай же. Не будем торговаться.

Хесус Гомес направил луч в глубь погруженного во мрак корпуса с разорванными шпангоутами — следствием крушения многовековой давности, приведшего к опрокидыванию судна, — и из его глотки, хоть и медленно и нехотя, но все же вырвались покорные слова “сэр” и “мистер”. Ни на минуту не забывая о своем кислородном шланге, он подтянул его к себе и свободным кольцом уложил рядом с собой, следя за тем, чтобы нигде не перегнуть. Если шланг, не дай бог, переломится, он это сразу почувствует — просто не сможет дышать.

Аккуратно придерживая рядом с собой виток шланга, он стал медленно опускаться в корпус корабля, все время шепча про себя слова молитвы.

Он понимал, что идти на такой риск — чистое безумие. Вместе с ним опускалась фотокамера, ярче солнца освещая древесину, которую воды Атлантики за четыре столетия сделали черной как смоль. Его тяжелые водолазные ботинки ткнулись в какой-то брусок, но брусок не сдвинулся с места. Он был тяжелее свинца. Водолаз направил фонари вниз — так и есть. Золото. Слиток золота. Нет, тонны золота, уложенного штабелями по всей длине корабля и во всю ширину. Оно было сложено, как дрова, в поленницу. Вот почему мистер Колдуэлл так легко согласился на пятьдесят тысяч долларов.

— Мистер Колдуэлл, вы хотите, чтобы я заснял ваше золото? — спросил Хесус Гомес, радуясь оттого, что ему стала понятна причина щедрости американца. Его больше не тревожила рискованность задания, теперь он думал о своем гонораре.

— Нет, нет. Забудь о золоте. Иди дальше к носовой части — там увидишь.

— Вам не нужно золото? Вас интересует корабль, охраняемый черепами?

— Гомес, золото меня интересует больше всего остального. Что до черепов, так это старинный способ охранять сокровище.

— Но там — целая груда черепов.

— Вот именно, — отозвался мистер Колдуэлл.

— А что я должен сфотографировать?

— Увидишь. Этого нельзя не заметить. Это камень, обыкновенный черный базальт. Круглой формы.

— И все?

— Это то, за что тебе платят, — донесся в наушники голос мистера Колдуэлла.

В этот момент ему стало немного трудно дышать, но дело было не в кислородном шланге. О шланге Хесус ни на миг не забывал и каждые несколько футов осторожно подтягивал к себе сзади и сверху мягкий страховочный виток. Как только шланг стал натягиваться, он перестал тянуть и начал потихоньку распускать этот виток. Ни шагу не ступлю после того, как кончится виток, поклялся он себе.