Последний американец (СИ)

«Дядя Дюк» был суровым человеком. Представлял он из себя отставного полковника, прирабатывающего в школе преподаванием философии. Ещё он заведовал дисциплинарной комиссией, где был бессменным главой комитета и руководителем группы отморозков, «следящих за дисциплиной» на территории школы. Впрочем, «следящих» — это громко сказано. На самом деле многие из них, под крышей респектабельной «конторы», промышляли мелким гоп — стопом, обирая учеников младших классов. Или откровенно нарывались на драки, зная, что по настоящему отпора не встретят. Ибо «при исполнении», и «всегда правы».

Были среди них и патологически честные, кто действительно следил за дисциплиной, разнимал драки и вообще старавшихся предотвращать мелкие правонарушения, которых, как правило, в среде школьников было немало. Эти то честные и пользовались особым расположением и доверием полковника. Всё — таки, как бы ни брехала о нём молва, был он достаточно умным человеком и в людях разбирался.

Он тоже считал, что разбирается в людях и известие, что Диего в хлам отметелил четверых главных драчунов школы, встретил с сильным недоверием.

— Ты видел? — строго спросил он у доносчика, причём так, что до него дошёл смысл подтекста: «Если ты лжёшь, то хреново, тебе братец, будет». К вопросу он присовокупил свой коронный полковничий тяжёлый взгляд от чего подхалим тут же почувствовал сильную слабость в коленках. Поэтому он решил уйти от прямого ответа.

— Я видел Джонни, Гарри и его друзей… морды у них во! — сказал он и показал руками, какие у них морды.

— Я спрашивал, видел ли ты лично, что именно Диего им образину попортил?

— Н-нет, — промямлил тот, — но все говорят, что это Диего…

— То есть слух… — утвердил полковник. — и кто его распространяет? Тёрнер? Ибаньес? Мак Дугал?.. Или может Салли Донован?

— Все перечисленные… — покраснел доносчик.

— Всё ясно! — отрезал «дядя Дюк» и лицо его стало ещё более булыжным, нежели всегда.

— Ты свободен! — сказал он, и ученик на плохо гнущихся ногах уполз из его кабинета.

— Пригласи ко мне всех четверых. хм… страдальцев! — рявкнул он когда дверь уже закрывалась. С удовлетворением услышав, как за закрывшейся дверью удаляется топот ученика, кинувшегося бегом исполнять указание начальства, он поднялся из кресла, подошёл к зеркалу. Поправил и без того идеально сидящий на нём костюм и с удивлением принялся размышлять о допущенной ошибке.

Ну никак невзрачный Диего не походил на громилу. Тут что — то было не так. Или распространители слухов что — то напутали, либо тут некая интрига, которую следовало бы раскусить побыстрее. А то ещё бедного Диего со свету сживут. Затравят. Возможно доведут до суицида. А в его школе, это нельзя было допустить. Раз уж взялся сделать её образцовой в штате, так уж придётся разбираться.

«Кстати! Ибаньес! — думал он глядя на себя в зеркало. — А не эта ли стерва завела интрижку? С неё станется. Умная и мстительная. Учится на «отлично», имеет приличные навыки стратегического мышления… Но чем ей так досадил этот лузер — латинос что она вот так решила его подставить?.. Впрочем она же сама тоже «латинос»… Чушь какая то!».

В дверь осторожно постучали. Полковник скользнул за стол и рявкнул: Войдите!

В комнату нехотя вошли четверо учеников. Выстроились в ряд перед столом и дружно понурили головы. Лица у всех были действительно сильно опухшие. И синяки, как доложили, действительно у всех были под правым глазом. Полковник хмыкнул, рассматривая такую феерическую картину, побарабанил пальцами по столешнице и наконец задал прямой вопрос.

— И какого чёрта, вам понадобилось это устраивать?

Всё то же мрачное и виноватое молчание. Побитые, чувствуя вину, боялись даже пикнуть. Полковник выбрал заводилу компании и стал давить на него. Тот, несмотря на то, что стоял за всеми проделками компании, был самым слабым и трусливым.

— Гарри! — резко рявкнул полковник. Гарри дёрнулся и с испугом посмотрел на главу дисциплинарной комиссии. — когда тебе пришла в голову эта «мысль»? Отвечай!

— Это не я… — проблеял Гарри пытаясь снять с себя ответственность.

— Тогда кто? Джонни?

Джонни вскинулся и на его побитом лице, несмотря на то, что оно изрядно опухло прорисовалось возмущение. Возмущение было чистым, без примеси страха — следовательно это также не он. Но так как Джонни был слишком примитивен и простодушен, полковник начал давить на него.

— Джонни. Ты из добропорядочной семьи. Ни разу не замеченной в расистских настроениях.

Джонни побледнел от чего даже синяк на глазу вдруг стал ещё более фиолетовым. Он аж вытянулся протестуя против намечающегося захода.

— Ты знаешь, что Конгресс постановил последним решением, всемерно искоренять заразу расизма. У нас общий враг — ксены! И мы должны сплотиться против этого врага. Ты кричал вчера в коридоре, что «всем обезьянам надо знать своё место»?

Джонни побледнел ещё больше.

— Я… я не имел в виду…

Джонни явно сообразил что будет с бизнесом отца, если это выплывет. И что после этого будет с ним самим. Отец за такие «шалости» его по стенам размажет.