Последний английский король

Еще несколько мгновений, и все началось сызнова. Кони боками и грудью напирали на щиты, булавы и мечи сверкали над нашими головами, слышались крики раненых, грохот сталкивавшихся доспехов и ржание лошадей. Порой фонтан крови – своей ли собственной или чужой, – взметнувшись перед глазами, ослеплял воинов, строй то смыкался так тесно, что дружинники едва могли взмахнуть рукой и дышали с трудом, то вдруг раздвигался, и кто-то оставался в одиночестве, лошадь обрушивалась на него или булава разбивала голову... Потом всадники отступили, их место заняли пешие воины. Сражение вновь превратилось в ряд поединков, только теперь, стоило разомкнуть щиты и вступить в бой, врагов оказывалось трое против двоих, а то и двое против одного. В начале дня мы стояли плечом к плечу в два ряда, а в разомкнутом строю в четыре, и занимали весь гребень холма, теперь же, несмотря на подоспевшие подкрепления, мы едва составляли один ряд. Конечно, нормандцы понесли не меньшие потери, но они могли сосредоточить всю силу удара в том месте, где цепочка наших казалась слабее всего. Так они и поступили: вслед за пехотинцами в образовавшиеся бреши ворвались всадники.

Нам оставалось только одно. Я уже говорил, кажется, что гребень холма соединялся с Даунсом и лесом перешейком, более узким, чем сам холм. Так вот, чтобы сжать ряды, нам нужно было занять этот краешек, отступив к краю холма. Примерно за час до заката мы начали отступать, спокойно, соблюдая должный порядок – это был знакомый маневр, но Ублюдок, заметив это, понял, что, того гляди, утратит с таким трудом добытое преимущество, и попытался с двадцатью всадниками галопом обойти нас с правого фланга. Они мчались так быстро, что и впрямь могли отрезать нам путь к отступлению, не поспеши Гирт нам на помощь. Его дружинники заставили всадников повернуть вспять, только сперва Ублюдок на всем скаку поразил Гирта булавой в лицо.

Гарольд видел смерть брата. Гневаться сил уже не было, глаза его наполнились слезами, он едва не заплакал, но, покачав головой, приказал самому себе: «Потом, потом!»

Мы добрались до перешейка и, сдвинув ряды, встали неколебимой стеной. Однако этот маневр, как вскоре выяснилось, принес больше вреда, чем пользы. Во-первых, нам пришлось отойти от яблони. Яблоня словно говорила нам: «Вот предел, его же не преступишь!», а теперь ее даже не видать было из-за хлынувших нормандцев, хотя мы отступили всего на сотню ярдов. Это не пустяк, в сражении и такие вещи играют роль. А во-вторых, мы лишились преимущества высоты. Сперва, правда, это не имело особого значения, поскольку почва в том месте была довольно ровная.

Ненадолго сражение прервалось. Ублюдок, должно быть, пытался оценить новую ситуацию. Тем временем начался дождь, не слишком сильный, но рукояти мечей становились скользкими, их труднее было удержать...

– Ты никогда не рассказывал про свой меч. Он был особенный? Старый верный друг, выкованный гоблинами в волшебных пещерах? Наследие отца?

– Нет, ничего подобного. – Наслушалась менестрелей, подумал Уолт. – Волшебные мечи только в сказках бывают, Эскалибур, Дюрандаль [94]и все такое. Просто меч как меч, я выбрал его, потому что он подходил мне по длине и весу.

И он продолжал рассказ.

Еще и дождь, как будто мало было пролито крови. Почва под ногами становилась все более скользкой. И тут Ублюдок отдал глупейшее на первый взгляд распоряжение: вновь послать в бой лучников. До сих пор, когда лучники стреляли в нас снизу, стрелы не причиняли особого вреда, они ведь легкие и даже плотную кожу не могли пронзить, не то что сталь. Они отскакивали от наших щитов и шлемов, и большую часть стрел нормандцы истратили впустую.

Но герцог снова приказал лучникам вступить в сражение, а на том участке, который мы оставили, валялось множество их же собственных стрел, так что они собрали достаточно для пары залпов. Первый залп опять же не нанес нам ущерба, и тот да кто-то из полководцев, может быть сам Ублюдок, поскакал вдоль строя и велел лучникам целиться повыше, чтобы стрелы перелетали через стену щитов. Идиотский приказ, честное слово, ведь рассчитать дугу полета почти невозможно. Нормандцы стояли так близко к нам, что стрела, пущенная вверх, могла с тем же успехом упасть на кого-нибудь из них, а мы все были защищены шлемами...

– И что же?

Четыре лебедя вылетели из-за леса, устремившись к морю. Гарольд поднял голову и поглядел им вслед. Мы все слышали, как крылья захлопали сперва позади нашего войска, потом слева, и все невольно оглянулись. Гарольд сосчитал их, всех четверых, давая им имена своих братьев: «Свен, Тостиг, Леофвин, Гирт». И в этот миг дурацкая маленькая стрела вонзилась ему в правый глаз.