Последний английский король

Годвинсоны уже вернулись из-под Дорчестера, где они заранее собрались в Мейден-Кастл, кельтской крепости, которую местные жители считали священным местом. Все они ждали короля на вершине горы с фигурой Воителя Керна, на краю леса. Среди Годвинсонов стояла девушка, укрытая зеленым плащом, не высокая, но хорошего сложения. Король почувствовал легкий укол любопытства – впервые ему предстояло увидеть Эдит. Она отвернулась, прошла по дорожке из дерна и вместе с одетыми в белое женщинами скрылась в роще. Издали он различал теперь только ее стопы, белые, изысканные, обвитые золотистыми ремешками сандалий.

Первая часть праздника проходила за пределами рощи. Это была длинная и, на взгляд короля, скучная церемония, не имевшая ничего общего с христианством, хотя там и присутствовал старый священник, неразборчиво бормотавший что-то на испорченной латыни и крестившийся к месту и не к месту. Кое-что произносилось на старинном диалекте Уэссекса, и можно было разобрать отдельные слова, но в основном звучал певучий язык кельтов, бывший еще в ходу в некоторых областях Франции. Эдуард тщетно пытался понять, что происходит на его глазах, в чем он принимает участие: то ли это саксонский обряд, перенесенный сюда шесть столетий назад из лесов Тюрингии, то ли еще более древний, кельтский, и даже кельтская литургия, а может быть, эклектическая смесь обеих традиций?

Королю поднесли необычное горьковатое питье в плоской глиняной миске. Этот сосуд, покрытый спиралеобразным узором из точек, нашли по соседству в кургане, где покоились древние короли. Эдуард боялся пить отвар – не яд ли? но Гарольд подал ему пример, благоговейно приложившись к своей чаше. Потом Эдуарду вымазали все лицо смесью слюны и грязи – и глаза, и рот, и нос, хлестнули ореховым прутом. Сперва король подозревал, что все это изрядно затянувшийся розыгрыш, что Годвинсоны решили подшутить над ним, но, обернувшись, не заметил улыбок – только очень серьезные, даже торжественные лица. Здесь присутствовал и Тостиг – они не виделись со времени встречи короля с епископом Стигандом в Бате. Глаза юноши, опухшие и покрасневшие от слез, избегали взгляда любовника.

Наконец короля повели в рощу. Гарольд шел рядом с ним, будущий шурин выступал в роли дружки жениха. Блестели мокрые стволы деревьев, на листьях переливались жемчужины дождя, громко жужжали пчелы, тяжело перелетая с цветка на цветок. Картина была яркой и резко отчетливой, проступала каждая деталь – оттенки зелени, трепет листвы, сверкающая капелька воды, в которую ударил солнечный луч, мокрые деревья и восходящий от земли пар, дурманящий и без того помраченный рассудок. Самым ужасным – или самым прекрасным – было ощущение жара, распространявшегося внизу живота и по ягодицам. Источником жара оказались мошонка и член, изрядно набухший, как не без смущения обнаружил король.

Посреди рощи открылась круглая поляна, а посреди поляны – круглый гладкий камень, поросший желтым мхом, высотой примерно в фут и около шести футов в диаметре. Валун окружало кольцо травы, единственное здесь пятно зелени. Поодаль, в тени падуба, уже ничего не росло.

Перед камнем рядами стояли женщины, они покинули празднество раньше мужчин. Эдит в зеленом платье замерла чуть в стороне, в арке, образованной ветвями цветущего падуба, листья, богатые эфирными маслами, влажно блестели. Женщины стояли спиной к Эдуарду и его спутникам, лицом к камню. То ли почувствовав присутствие короля, то ли повинуясь какому-то знаку, Эдит повернулась и откинула зеленый муслиновый капюшон, закрывавший ее лицо. У короля перехватило дыхание.

Ярко-рыжие волосы невесты были перевиты жемчужной нитью, кожа ее была безупречно белой, такой белой кожи он никогда в жизни не видел. Высокий лоб, под сводом темных бровей широко расставленные глаза цвета морской воды. Тонкие, изящные черты лица, полные губы, прямой нос, крепкий подбородок, шея – точно выточенная из слоновой кости. Но именно волосы, ярко-рыжие, пламенные волосы придавали ей почти сверхъестественную красоту. Эдит вовсе не была похожа на Тостига. Эдуард втайне надеялся на их сходство, но теперь позабыл о своих мечтах, ибо представшее перед ним лицо вполне могло быть лицом невероятно красивого мальчика-андрогина на пороге созревания. Короля особенно привлекали юноши этого возраста, быть может, потому, что первый сексуальный опыт он приобрел лет в четырнадцать вот с таким же ангелочком.

Эдит протянула суженому руку, такую же длинную и белую, как и ее ноги, растянула рот в улыбке, но глаза остались холодны. Король надел на безымянный палец невесты золотое кольцо, позаимствованное из материнской сокровищницы, и позволил ей проделать то же самое с его пальцем. Когда девушка прикоснулась к нему, Эдуард невольно вздрогнул. Она покрепче ухватила жениха за руку и прошла с ним под аркой из падуба к священному валуну.