Последний автобус домой

Должно быть, дело шло к полуночи, когда в дом ввалился Невилл. Бабуля похрапывала после бокала вина – в медицинских, разумеется, целях – и не слышала, как хлопнула дверь. Конни сидела на полу, скрестив ноги, и пыталась разжечь в камине огонь, надеясь обрести в нем хоть искорку рождественского настроения.

– Не мог не прийти. Ты ведь слышала о Треворе?

– Тихо, не кричи! Нет, не слышала. Лучше проходи в дом, но не буди бабулю. Что там еще стряслось?

– Он пытался покончить самоубийством, наглотался таблеток – какое-то снотворное его матери. Но съел разом слишком много, у него началась рвота, а теперь его отвезли в психиатрическое отделение в Мур-бэнк. Я хотел навестить его, но я ему не родственник, и меня не пустили. А я так беспокоюсь! Я ведь чувствовал – что-то не так, вот идиот!

– Видимо, ему казалось, что он в ловушке, ему было стыдно, страшно, он растерялся. Не вступить ли ему в наш клуб?.. – без всякого выражения отозвалась Конни.

– Это ты так себя сейчас чувствуешь?

– Ну да. Ты тоже?

Невилл кивнул.

– Конни, я просто не знаю, как тебе об этом сказать… но я не могу это сделать! Я не могу на тебе жениться…

– Я знаю, – вздохнула она, но он попытался еще что-то ей объяснить. – Не надо, я знаю, Невилл. Я тоже не могу.

Невилл не слушал ее. Она потрясла его за плечи.

– А… И ты… Тоже не можешь? – На лице его отразилось явное облегчение.

– Не могу. Это нечестно по отношению к тебе. И ко мне. Мы не можем вот так связать себя. Это нечестно и по отношению к ребенку.

– Даже не знаю, что и сказать.

– Нечего тут говорить. Глупая это была затея, от отчаяния, да и не нам она пришла в голову! Давай-ка я тебе лучше налью глинтвейна. Это единственная хорошая вещь, которую я освоила в Швейцарии. Подогреваешь вино и добавляешь разные специи. И море сразу станет по колено. Я так рада, что ты мне это сказал!

– Прости.

– За что? Кто-то из нас должен был положить конец этому обману, пока мы не оказались у алтаря. Это все было просто нечестно, и чего ради? Чтобы у ребенка было имя? Так у него уже есть точно такая же фамилия, здесь как раз ничего не изменилось бы, правда? Я не смогу жить под одной крышей с Айви. Мы попросту поубиваем друг друга… Вспомни, как она всегда свысока глядела на нас, точно брезговала нами! А сейчас она просто хочет заполучить ребенка в свое безраздельное владение.

– Прости, Конни. Все говорили, если я женюсь, это поможет мне выпутаться в суде. А теперь я не знаю, что буду там говорить.

– Для начала прекрати извиняться. Да, нам в любом случае надо будет что-то сказать окружающим… И кстати – остался один вопрос. Кто сообщит родным? Ты или я?

Невилл вздохнул и отхлебнул из горячей кружки.

– Думаю, ты и сама знаешь ответ.

Конни улыбнулась. «Счастливого Рождества – покуда оно счастливое…»

* * *

В Рождество все шло как обычно: церковь, подарки, херес, суп и, наконец, фаршированная индейка со всеми положенными подливками и приправами. Невилл все поглядывал на Конни, собираясь с духом. Айви продолжала щебетать о приготовлениях к свадьбе. Чтобы на этот раз уж наверняка никто не подавился, они подождали, пока гости зажгут свечи на пудинге и найдут в нем все монетки[56], а потом вместе встали и сообщили бабуле и Айви о своем решении.

– Мы не будем жениться. Эта идея себя не оправдывает!

– Что за глупая шутка? – заволновалась Эсма, и бумажный колпак на ее голове пополз набекрень. – Айви, ну скажи им! Они не могут вот так просто от всего отказаться! Сначала облили грязью нашу семью, навлекли на нас позор, а теперь, после всего, что мы для них сделали, когда все уже почти устроилось!..

– Нет, ничего еще не устроилось. Во всяком случае, мы тут ни при чем. Вы сами будете нам благодарны в конечном счете. За то, что мы поступили честно, – сказала Конни, садясь на свое место. – Я удивлена, что и ты, бабуля, поддержала этот безумный план, делая вид, что мы подходим друг другу, позволила нам устроить весь этот фарс, вот так одним махом растоптать уважение к браку, и все ради того, чтобы выглядеть добропорядочными. Я еще могу понять Айви – она на все пойдет ради своих желаний. Но ты-то как могла так запросто распоряжаться нами, будто мы всё еще дети! Нет, мы сами так решили, независимо друг от друга.

– Да, это всё на корню было неправильно, и я не буду в этом участвовать, – поддержал ее Невилл.

– Что ж, пусть это останется на вашей совести, – вздохнула Эсма, погрозив им пальцем. – Только не рассчитывайте, что я помогу вам выпутаться. Я не дам вам ни пенни. Не единого! Вы теперь можете сами позаботиться о себе! А от меня не получите больше ни крошки!

Конни чувствовала себя препаршиво. Никогда прежде не приходилось ей так дерзко разговаривать с бабулей.

Невилл не сдавал позиций:

– Что ж, у меня есть работа. Не надо пытаться меня запугать и подкупить.

– В самом деле? – издала смешок бабуля и кивнула в сторону Конни. – Вот эта незамужняя леди не посмеет принести в этот дом младенца. Ты немедленно покинешь этот дом, и я больше не желаю тебя видеть. Я не стану укрывать внебрачного ребенка. Мне хватит и моего сломанного бедра на пару с ревматизмом.