Последний автобус домой

Она все же попыталась кормить малышку сама, но была так напряжена и неумела, что ничего не получилось. Никто не хотел ей помочь, подсказать, но она все равно решила не оставлять попыток. Ребенок сражался с соском, не мог правильно его захватить. Ну почему же у Эвелин и Джой это получилось так запросто, а у нее никак не идет? Неужели и ребенок ее отвергает? Она так наревелась, что наконец сдалась, взяла бутылочку, и ребенок проглотил ее, словно голодный волчонок.

Хуже всего оказались часы, когда пускали посетителей. На цыпочках приходили мужья, охапками таща цветы и подарки. Соседки дни напролет готовились к приходу семьи, прихорашиваясь, насколько это было возможно. Конни делала вид, что все это ее ничуть не занимает, отгораживалась ширмочкой и погружалась в томик Джордж Эллиотт, чтобы не видеть, как счастливые семьи радуются своим новорожденным. Она написала Диане, сообщила новости и в ответ получила большую красивую открытку, в которой Диана обещала скоро ее навестить.

Конни хотела все время держать малышку при себе, но им приносили детей лишь на кормление. Страстно скучая по ней, желая ощущать ее тепло, ее запах, она нарушила все запреты, и в результате медсестры отобрали у нее колыбельку, сказав, что она испортит ребенка.

И они встречались только на время кормления. День превратился в ожидание кормления, смену подгузников – и все остальное. Соседки занимались своими персонами, потихоньку выскальзывали из палаты купить сигарет, без разрешения прогуливались по коридорам. Конни страстно желала, чтобы это время здесь никогда не кончалось, но вскоре к ней наведался пастор из приюта «Грин-энд», преподобный Терри Андертон, чтобы обсудить с ней удочерение.

– Давайте помолимся вместе? – предложил он, когда она ответила, что еще не готова принять решение. Он казался довольно милым для духовного лица, уши у него выдавались, как ручки кувшина. Конни постаралась сосредоточиться на этом забавном несовершенстве, чтобы отвлечься от того, что он говорил.

– Я гречанка, православная, – ответила она, надеясь, что это его отпугнет и он уйдет.

– Бог слышит нас на любом языке, – улыбнулся он, но не настаивал. В конце концов Конни заслужила отсрочку.

Когда они с малышкой вернулись обратно в приют, в нем все переменилось. Поступили новые будущие мамочки, места всем едва хватало. Мисс Уиллоу саркастически заметила, что это все поп-певцы виноваты: легкомысленные девицы теряют от них голову и оказываются легкой добычей.

Бросив взгляд на девочку Конни, она спросила:

– Как ты пока ее называешь?

Для драгоценного малыша у Конни было только одно имя:

– Анастасия… В честь ее бабушки. Это традиция, – гордо ответила она.

– Ничего себе имечко для такой букашечки, – ответила мисс Уиллоу.

– Я думаю, это очень красивое имя, – послышался голос Джун. Та поспешила вмешаться, увидев выражение лица Конни.

– Так звали мою мать, а до нее так звали ее бабушку. Может быть, сокращенно мы будем называть ее Анной, – пояснила Конни. Сердце ее вдруг заныло: а вдруг это будет не она, вдруг короткое уменьшительное имя будет давать не она?

За Джун приехали родители. Они написали ей, сказали, что все ей прощают. Джун скакала от радости, и Конни почувствовала укол зависти. Наверное, мама поступила бы так же, но вот о других своих близких Конни не могла сказать того же. Даже Диана не приехала ее навестить. Она была совсем одна.

Шейла уехала домой без Лоррейн. Мать ее ни за что не уступала и пообещала, что если дочь заявится с ребенком, то она выставит ее на улицу. Когда жених приехал ее забирать, прощание было ужасным. Шейла в последний раз съездила в Лидс с малышкой и вернулась одна в полном отчаянии. Как может мать так поступать со своим ребенком? То, как к Шейле отнеслись ее самые близкие люди, наглядно демонстрировало Конни, какое отношение ожидает ее дома – что значит быть незамужней матерью.

Конни тянулась к своей дочке, старалась не отпускать ее от себя и мучительно соображала, что же ей теперь делать. Она должна как-то распорядиться своими отличными отметками за экзамены, это ее долг перед семьей. Но Анастасия на первом месте. У нее, у этого ясноглазого прекрасного создания всё должно быть самое лучшее. У нее должен быть прелестный уютный дом, хорошее образование, два родителя, которые будут нежно ее любить. Не должно быть рядом с ней измотанных, озлобленных, обиженных на весь мир людей…