Последний автобус домой

Та сначала не поняла вопроса, а потом рассмеялась:

– Да на мою грудь второй раз никто и не обернется. Мне приходится напихивать в лифчик носки, – созналась она. – Радуйся, что у тебя есть фигура!

Но Джой это не убедило.

Она не простила Айви за те жестокие слова и то и дело бичевала себя ими, повторяя их снова и снова. Она жирный толстый пончик, все это видят. Одна радость, что сегодня пятница, и они сейчас пойдут к Сантини встретиться с Розой и сочинять костюмы для следующего выступления «Шелковинок».

Глядя на себя в зеркало, Джой всегда видела только пухлый живот и пышную грудь. Конни такая тоненькая и высокая, а Роза поджарая и гибкая, как проволока. Рядом с ними Джой чувствовала себя куском сала. Мама любила от души наготовить еды для постояльцев, а Джой должна была доедать то, что оставалось несъеденным, даже если она не была голодна.

– Давай-давай, ешь, ты же растешь! И чтобы тарелка была чистой. Подумай о несчастных голодных сиротах в Китае!

Не было никакой возможности отвертеться от еды. Раз в месяц после концерта они отправлялись к тете Марии на спагетти и мороженое, а мистер Мильбурн, их новый жилец, занявший комнату доктора Фридмана, когда тот отправился учиться за границу, по доброте своей привозил для Джой коробки конфет из всех деловых поездок за неделю: коробки сливочных помадок с открыткой «Подарок из Файли», или «Подарок из Саутпорта», или «Подарок из Уайтхейвена». У него был маленький «Моррис», и он часто подвозил Джой в город. На заднем сиденье высились упаковки с лекарствами и лечебным инвентарем – какие-то корсеты с трубочками, завязочками и бульбочками на концах, из портфеля, извиваясь, словно змеи, топорщились жгуты. Спереди было так тесно, что во время езды они то и дело сшибались коленками.

– Фу, просто мурашки бегут, – со смешком призналась она однажды Конни. – Я же не его «прекрасная принцесса»!

Вот бы уже можно было расходиться по домам… Химическую лабораторию и другие классы на верхнем этаже от спортзала и физической лаборатории в подвале отделяло пять этажей. Еще была столовая в пристройке и игровые площадки на улице, отдельно для мальчиков и для девочек. Здесь всё совсем не так, как у Конни в школе, здесь есть мальчики: старательные, прыщавые, с вечно потными подмышками, мокнущими от нейлоновых рубашек.

Вот Роза – та была вся в мечтах о мальчиках из католического колледжа – сердцеедах по имени Джулиан, Крис, Ховард и особенно Пол Джервис, который разгуливал с таким видом, словно он Джеймс Дин[12], вдруг оказавшийся на автобусной остановке.

А Мур-бэнк щегольнуть было нечем. Никаких красавчиков, просто толпа мальчишек, отпускающих шуточки в адрес девчоночьих фигур. Эрик, Брайан и Том, видящие в девочках только дурочек.

На прошлой неделе она случайно столкнулась в автобусе с одноклассником, Грэмом Бестом, и он обозвал ее «жирной узкоглазой индуской».

Вот бы она была как ее мама – стройная, хрупкая, с крошечными ногами. Но нет, Джой пошла в Уинстэнли, такая же пышная и медлительная. Все зовут ее – кровь с молоком. Как она ненавидит это выражение!

– Кровь с молоком значит, что я жирная, а не хорошенькая. Ну почему я не могу быть как все? – вздыхала она. – Такой же высокой, худенькой и умной.

Вот бы она любила спорт, как Конни. Спортивные площадки школы Мур-бэнк были в нескольких милях от города, так что школьные команды всегда безнадежно проигрывали всё, что можно было проиграть в крикете, теннисе и футболе. Джой намеренно опаздывала на автобус, и так ей удавалось прогуливать хоккей. Она ненавидела физические упражнения. Правда, латина и джайв ей нравились, но никто никогда не звал ее потренироваться на площадке в паре.

Только на прошлой неделе она совершила ошибку и пожаловалась за завтраком мистеру Мильбурну, пока тот ел хлопья и тосты. Он был вегетарианцем, и одной из ее субботних обязанностей было сходить на рынок и купить ореховых котлет в травяной лавочке дяди Леви, где за прилавком иногда помогал Невилл.

Мистер Мильбурн вызвался поучить ее вальсу и квикстепу. Они занимались под граммофон в гостиной. Но было это не слишком-то весело – он так крепко прижимал ее к себе, что Джой едва могла дышать, от него пахло табаком, и он наступал ей на ноги. И никакого чувства ритма у него не было.

– Если бы я хоть что-то умела делать хорошо! – терзалась Джой. – Ну что за радость быть посредственностью и в школе, и на танцах, и в хоре… Меня не взяли даже к хористам, которые будут выступать с лучшими песнями на выпускном концерте.