Последний берег

Это коллеги по несчастью шли меня убивать. Я, то есть Бир-Бор, подарил им надежду. Подарил и забрал.

Дверь за спиной открылась.

– Выходи, Бир-Бор, – сказал Флеминг.

В этот момент тошнота чуть отступила, я смог разогнуться. Глаза слезились. Я повернулся. В дверях стояла толпа мужиков. На их лицах откровенно читалось, что жить мне осталось не больше минуты. Мы всё равно все смертники. За убийство уже никому ничего не сделают.

– Выходи, Бир-Бор, – повторил Флеминг.

Я медленно поднялся и сделал шаг к выходу. Свой последний шаг в этом мире.

Успел увидеть кулак одного из мужиков, несущийся к моему лицу. Не сработали никакие инстинкты…

Я снова оказался во тьме, а потом обнаружил себя на боку, возле выхода из подвала. В пыли и крысиной отраве. Медленно поднявшись, оглянулся. Когда я прошёл от теплосчётчика до выхода через пять подъездов? Видимо это был не я, а Бир-Бор, который оказался в своём далёком прошлом.

В этот раз мне повезло. Я вернулся в своё тело. Но ещё попадать в другие миры – не хочу. Это только в фантазиях там всё хорошо…

Ночной гость

Опустилась очередная нервная, душная и беспокойная ночь. Владимир Васильевич Бертов, бывший терапевт, ныне пенсионер, смотрел ночные новости. Он утопал в стареньком кресле напротив древнего «Рекорда», ставшего местом постоянного дислоцирования не только во время отдыха или приема пищи, но и в период сна.

Как всегда в последнее время старику мерещилось, будто в доме есть кто-то еще. Чувство «чужого», появившееся несколько месяцев назад, с каждым днем лишь крепло. Изредка, и только в темное время суток, Владимир слышал скрипы половиц, невнятное бормотание, мягкие шаги. Каждое утро дверь в комнату, где находился старик, оказывалась открыта, хотя сквозняков не было. Часы ночью всегда останавливались, а молочные продукты прокисали. Владимир не сомневался – в огромном доме, построенном его дедом для некогда большой семьи, нашел пристанище…

Раздался скрип половицы. Владимир напрягся. Дверь с грохотом распахнулась. Послышались мягкие шаги. Они приближались. Старик сидел спиной к двери, поэтому не мог видеть вошедшего.

Шаги замерли за спинкой кресла.

– Кто ты? – прошептал пенсионер.

Гость не издавал ни звука. Конечности Владимира отказывались двигаться, а голова, словно налитая свинцом тыква, сопротивлялась попыткам повернуться. По одному из центральных каналов шел фильм, после которого наступил конец трансляции, а с рассветом эфир возобновился. Все это время старик не мог сделать ничего, и только трясся от страха.

На следующую ночь история повторилась.

И на следующую.

И потом.

– В доме есть кто-то кроме меня, – начал Владимир.

– Естественно, – стала отшучиваться Маша. – Крысы, мыши, собака, две кош…

– Нет! Нет! Я не про это! – перебил отец. – В доме кто-то ходит… Когда по ночам я сижу в кресле, он стоит сзади. Всю ночь. Я уж боюсь, не Женя ли это…

– Давай не будем вспоминать! – отрезала Маша. – Мало ли, что примерещилось на старости лет, а если хочешь, чтобы мы уехали – так и скажи, не надо придумывать сказки про серого бычка!

– Что ты, доченька?! Я не хочу, чтобы вы уезжали! Я просто хотел, чтобы вы ночевали у Насти.

– Что?! – округлились глаза Маши. – Да я лучше на кладбище переночую!

– Ладно. Отложим, – поспешно произнес старик. – У нас и так есть много другого о чем можно поговорить…

Этот вечер был самым счастливым у Владимира за последние пять лет. Ровно столько не приезжала Мария. Старик прекрасно понимал: молодость, семья. Молодым бываешь всего раз, и нельзя отравлять детям это прекрасное время, напоминая своим видом, что скоро конец. Отец радовался за младшенькую Машеньку: перебралась в большой город, нашла любимого человека и прекрасную работу; у нее растет прекрасный сын, очень похожий на Владимира и подающий большие надежды. Старшая дочь – Настя, оставшаяся в родном селе, вышла замуж за человека, который никогда не нравился отцу. Он прекрасно помнил, как уговаривал ее не делать этого, но так же, как нельзя заставить ишака войти в огонь, нельзя отговорить Настю от задуманного. Спустя много лет отец стал для нее «врагом народа». Когда ненаглядный от безделья спился, а дети росли и не видели ничего кроме самогона и сеновала, Настя обвинила во всем отца.

– Почему ты не помешал мне?! Почему не дал образования, чтобы не торчать в этой богом забытой дыре?! – не раз кричала заявившаяся посреди ночи пьяная дочь. – Моя сестра припеваючи живет! Ей ты дал образование! Дал возможность уехать!

Владимир пытался напомнить о том, что она говорила после окончания школы. Мол, и в селе работы много. Да и мужиков хватает. Незачем ехать учиться – пусть этим занимаются умники. Как любила поговорку: «Где родился, там и сгодился». Анастасия не слушала. Естественно она забыла все это. Или сделала вид, что забыла. В конце концов, два самых родных человека, живущие в десяти минутах ходьбы, перестали общаться.