Последний "бизнес"

И все-таки ему было не по себе. Он догадывался, почему вдруг взорвался Таран, и в душе не мог не согласиться с ним. Да, вообщето Таран, может быть, и прав, но... но пусть он лучше не касается Маши. Однако Николай видел, что и Борис и Илья Куклев - оба они осуждают его. Так еще не бывало в бригаде, к этому Николай не привык.

– Вот что, - решительно вмешался, наконец, Илья Куклев. - Не время тут ссоры разводить. Звать, не звать. Ладно. Обойдемся. О главном сейчас думать надо.

– Нет, почему же? - с вызовом ответил Таран. - В райком, Ане, мы сообщим. А то...

– Ладно, говорю, - угрожающе перебил его Куклев. - О другом договориться надо.

Они снова двинулись по темному тротуару, попыхивая огоньками папирос, непримиренные, только внешне спокойные, сдержанно и уже без прежнего азарта обсуждая план предстоящего дела. Но Николай, как тесно ни шли они, уже почему-то не ощущал плеча идущего рядом.

Недалеко от заводских ворот ребята остановились. Николай сдержанно сказал:

– Значит, завтра. Объявление Борис пишет сейчас, чтоб с утра уже висело. А я - на завод. Наших введу в курс дела. Занятия у них через полчаса кончатся.

Его выслушали молча, не перебивая.

– Да, вот еще что, - строго прибавил Николай. - Ни одна посторонняя душа знать об этом деле не должна. Ясно?

– Убивать будем на месте, - мрачно откликнулся Таран. Грамотные.

Было уже темно, когда Степа Шарунин подошел к своему дому. У ворот на скамейке, как обычно, сидели женщины.

Во дворе к Степе подбежал паренек, который в прошлый раз так неумело ткнул его в бок по приказу Уксуса.

– Пошли. Ждут тебя.

– Я спешу, - хмуро ответил Степа.

Паренек нерешительно посмотрел на него, и Степе вдруг стало страшно.

В глубине двора, около сарая, их поджидали двое. Длинный кадыкастый Уксус, ни слова не говоря, с размаху ударил Степу по лицу.

– За что бьешь?!

– За дело, вошь матросская! - Уксуса всего трясло от ярости. - Опять твоя секция здесь была. Чего вынюхивала? Ну!

– Я почем знаю?..

– А, темнить вздумал? Вешай ему, братва!..

И снова ударил Стену. Но как только замахнулся второй из парней, Уксус неожиданно скомандовал:

– Стоп! Серьезный разговор сейчас будет.

...В ту ночь Степа так и не смог уснуть, полный бессильной злобы и горького презрения к самому себе. Сухими, воспаленными глазами смотрел он, как заползают в комнату бледные клочья рассвета. Плакать он уже больше не мог - слезы кончились.

Рано утром на фасаде нового дома по улице Славы и во дворе, у входа в красный уголок, появились два больших, написанных от руки красной и синей тушью плаката: "Внимание! Сегодня в красном уголке вечер танцев! Играет музыка! Приглашаются все желающие! Начало в 8 ч. веч.".

А за два часа до начала вечера в штабе заводской дружины собралась вся бригада Вехова. Ребята уже успели побывать дома, побриться, переодеться.

Все были в праздничных костюмах, тщательно отглаженных рубашках, с галстуками. Настроение у всех было приподнятое, боевое.

Словно и не было вчерашнего разговора в темноте, после посещения больницы, и ничего не случилось между Николаем и Тараном. Но Николай чувствовал, что все это лишь отошло куда-то на время, притаилось, спряталось перед лицом того важного, трудного и опасного, что ждало их сегодня.

Только Степа Шарунин казался еще молчаливее, чем обычно. На бледном лице его под глазом растекся большой фиолетово-желтый синяк

– Где это ты раньше времени схлопотал? - изумился Коля Маленький.

– Упал, - хмуро ответил Степа, смотря в сторону.

Таран сокрушенно вздохнул:

– Эх, и падать-то толком не научился. Тоже мне деятель.

В штаб подходили назначенные в этот день на дежурство дружинники. Старик Проскуряков формировал из них пятерки, назначал старших, выдавал красные нарукавные повязки, ставя галочки в списке, затем указывал по висевшей на стене карте маршруты патрулирования.

В это время зашел Чеходар в сопровождении полного, пожилого человека в очках, оказавшегося инструктором райкома партии.

– Вот наш штаб, - Чеходар широким жестом обвел помещение. - Теперь прошу познакомиться.

Он подвел своего спутника к Проскурякову, потом так же уверенно, по-хозяйски продолжал сказывать:

– Каждый день формируем патрули. Вот книга учета, книга задержаний. А сегодня еще одну операцию готовим, особого рода, - он усмехнулся. - Словом, активности нам не занимать.

При этих словах Проскуряков бросил на Чеходара сердитый взгляд, но промолчал.

В это время Коля Маленький ядовито спросил у Бориса Нискина:

– Надеюсь, ты свои шахматы оставил дома, или обыскать тебя?

Тот смерил его презрительным взглядом.

– Я только и ждал твоих руководящих указаний.

Таран взглянул на часы и повернулся к Николаю.

– Слушайте, начальство, - с вызовом сказал он, - не играйте на моих нервах. Меня ждут. Я опаздываю.

– Время еще есть, - как можно спокойнее ответил Николай, хотя задержка начинала беспокоить и его. - Сейчас поторопим.

Он подошел к Проскурякову.

– Дядя Григорий, нам пора. Где люди-то? Еще человек шесть нужно.

Проскуряков сдвинул очки на лоб и возмущенно развел руками.