Последний бой

Глава третья

Смит поглядывал на часы и терпеливо ждал, когда Римо и Чиун появятся у стойки регистрации пассажиров международных линий.

— Вы как раз вовремя, — сказал он Римо, а Чиуну коротко кивнул. Это можно было принять за поклон, если не знать, что Смиту подобные вещи, как и любые проявления обходительности, были совершенно чужды. Для этого требовалась хотя бы минимальная фантазия, что в случае со Смитом было совершенно исключено.

Донсхеймская больница была, наверное, самой современной во всем Чикаго. Находилась она в красивом предместье города в районе Хикори-хиллз, в стороне от грабежей, стрельбы и поножовщины, привычных для самого города, которому отчаянно требовалось такое сверхсовременное сооружение, как Донсхейм, и потому согласно законам природы и политики не имевшего шанса когда-либо его получить.

Смит, обойдя больницу по чистой бетонной дорожке, окаймленной зеленой травой, уперся в серую дверь без ручки, но с замочной скважиной. Он выбрал ключ из связки, висевшей у него на цепочке, и вставил его в отверстие.

— Конспиративная квартира? — поинтересовался Римо.

— В некотором роде, — ответил Смит.

— Все в мире, в некотором роде, является чем-то, — философски заметил Римо.

— Только императору ведомы секреты его императорских дел, — отозвался Чиун, для которого каждый, кому служил Дом Синанджу, был императором.

Откровенный разговор наемного убийцы-ассасина с императором являлся нарушением сложившейся традиции, в соответствии с которой, как учил Чиун, император не должен знать, о чем думает наемный убийца. Таков был кодекс, выработанный веками.

И все же Римо и Смит были американцами, а потому некоторые принципы Синанджу Римо до конца принять и понять не мог, точно также, как не понимал Чиун открытости отношений Римо со Смитом.

Резкий запах в больничном коридоре заставил Римо вспомнить о страхе, который он испытывал, прежде чем научился подчинять нервы собственной воле. Смит отсчитывал двери. Восьмую он открыл уже другим ключом. В помещении было очень холодно. Смит зажег свет и, дрожа от холода, застегнул пальто на верхнюю пуговицу. Римо и Чиун спокойно стояли в легкой осенней одежде. Восемь больших металлических квадратных ящиков, снабженных ручками, были аккуратно поставлены у стены. Резкий желтый свет, отражавшийся от их поверхности, резал глаза.

В центре помещения на белом скользком кафельном полу находились три пустых стола размером семь футов на три, покрытые белым пластиком. Ни дезинфекция, ни постоянное мытье, ни холод не могли заглушить запах тлена, распространяемый скоплениями кишечных бактерий в мертвых телах.

— В третьем, — сказал Смит.

Римо подкатил ящик к столу.

— Уильям Эшли, тридцать восемь лет, умер от переохлаждения, — сказал Смит, глядя на вздувшийся труп.

На подбородке темнела щетина. Выпученные глаза были прикрыты веками, освещенными рассеянным светом. Плечи распухли, словно у Эшли были мускулы штангиста, а бедра раздулись, будто на них были надеты хоккейные доспехи.

— С помощью рентгеновских снимков мы установили, что все четыре основных сустава в плечах и коленях раздроблены. В легких скопилась жидкость в результате переохлаждения. Он был найден обнаженным на полу в холодном замке в горах Шотландии. Двигаться Эшли не мог из-за перебитых конечностей. Короче, он умер от того, что в его легких скопилась жидкость, и он, собственно говоря, захлебнулся, — сказал Смит и, засунув от холода руки в карманы, продолжал: — Это был один из наших служащих. Мне нужно, чтобы вы ответили — знаком ли вам такой способ убийства?

— Жестокость выражается в разных формах. Несправедливо в этом обвинять Дом Синанджу, — сказал Чиун. — Мы действуем тихо и быстро, как известно, и в нашей быстроте выражается милосердное отношение к жертве. Мы добрее самой природы, всегда были и будем такими.

— Никто не обвиняет Дом Синанджу, — сказал Смит. — Я просто хочу знать, знаком ли вам способ убийства. Мне известно, что наши методы конспирации выглядят для вас странно, но этот человек работал на нас, чего не знал, как и большинство служащих.

— Очень трудно добиться, чтобы слуга хорошо знал свое дело, — сказал Чиун. — Я уверен, что благодаря мудрости императора Смита вскоре ленивые слуги будут знать, что им делать и на кого они работают.

— Э... как раз наоборот, — сказал Смит. — Мы не хотим, чтобы они знали, на кого работают.

— Гениально! Чем меньше знает неблагодарный и глупый слуга, тем лучше. Вы очень мудры, император Смит. Это делает честь вашей расе.

Смит прочистил горло, и Римо улыбнулся. Он был единственным человеком, посредством которого эти двое могли нормально общаться друг с другом. Смит пытался объяснить, что существование КЮРЕ угрожает престижу Америки, а Чиун считал, что император должен всегда напоминать своим подданным, сколь он силен, и что, чем он сильнее, тем лучше.

— В любом случае, — сказал Смит, — это дело беспокоит меня. Обстоятельства смерти весьма загадочны. Возникают вопросы, на которые я хотел бы получить ответ.

— Нельзя винить Дом Синанджу в каждом проявлении насилия, — сказал Чиун. — Где это случилось?