Последний бой

— Я только рядовой исполнитель, товарищ Сталин! — хрипло заявил гэбист, у которого в уголках рта стала скапливаться пена, как у загнанной лошади. — Мы з-загрузили тело и в-вывезли, к-куда нам б-было сказано!.. П-потом м-мне сказали... з-заснять «икс»... это т-такой д-д-джип, товарищ С-сталин... и там б-были д-два трупа...

— Ми-и знаем, — кивнул мужчина в полувоенном френче, — что ви-и, Трофимов, а-адин из исполнителей. На-азовите фамилии те-ех, кто а-атдавал вам приказы!

Давясь словами и пеной, Трофимов назвал четыре фамилии, среди которых первой по списку стояла фамилия человека, которого несколькими часами ранее выдернули из комфортной обстановки жилмассива «Алые паруса» и доставили в этот зловещий подвал.

— Абсурд! — выдавил из себя Сценарист, которого по-прежнему придерживали с двух сторон крепкие ребята-особисты. — Что вы его слушаете... он же спятил!

«Инквизитор», загримированный под Иосифа Виссарионовича, обогнул кресло и подошел к ним.

Так тоскливо вдруг стало на душе у Юрия Николаевича, такая его охватила лютая тоска и безнадега. Только сейчас он, кажется, способен был понять до конца, что творилось на душе у людей, в том числе и у его предшественников из ВЧК — ОГПУ — НКВД, попавших вдруг в немилость к Хозяину, которых брали за хобот и волокли в лубянские застенки...

— Ну что, Юрий Николаевич? — глядя на него своими безжалостными глазами, сказал Нечаев. — Будем колоться добровольно? Или мне приказать сначала напичкать вас наркотой?

Глава 23 Тайное исподволь становится явным

Рейндж проснулся в девятом часу утра, когда его напарница, оказавшаяся по своим жизненным ритмам гибридом «совы» и «жаворонка», успела сделать пробежку по заснеженному парку, принять душ и переодеться к завтраку (должна же «влюбленная парочка» хотя бы раз в сутки появляться в столовой, где преимущественно питается отдыхающая в пансионате публика?).

Мокрушин, в принципе, тоже не чурался физических занятий — работа у него такая, нужно постоянно быть в форме. Но на утреннюю пробежку не подписался: отжался тридцать раз на кулаках — и хорош. Тем более что у него имелось веское оправдание: медик, наблюдавший его в «кремлевке», перед выпиской рекомендовал Мокрушину придерживаться щадящего режима и ни в коей мере не подвергать серьезным нагрузкам опорно-двигательный аппарат.

Хм... Его бы слова — да «свояку» в уши! Шувалову, кажется, все по барабану. Хромой? Побитый? Бери подаренную «трость» в зубы — и шагом-арш на боевое задание!

Рейндж побрился, в темпе принял душ. К завтраку он оделся в джинсы и теплую фланелевую рубаху. Измайлова оделась аналогичным образом; агентесса, чуток пройдясь по губам помадой, бросила косметичку в свою дамскую сумочку, в которой, кроме разных дамских мелочей и документов, она носила также пистолет «ПСМ» и запасную обойму, после чего бросила вопросительный взгляд на своего старшего товарища.

— Блин! — в сердцах сказал Рейндж. — Знаешь, мне сейчас кусок в горло не полезет!

— Я вижу, шеф, вы сегодня не в настроении? — как-то неожиданно мягко, даже участливо, будто она и в правду была его невестой или, к примеру, секретаршей, произнесла Измайлова. — Хотите, мы позавтракаем здесь, в номере? У нас полный холодильник съестного.

— Да пошло оно все в... баню! — процедил Рейндж, у которого и в самом деле вдруг сделалось препаршивое настроение (ему это, кстати, было совершенно несвойственно). — Вокруг нас люди натурально отдыхают... расслабляются... Иди, Измайлова, иди... покушай там за двоих!

Агентесса, бросив на него странный взгляд, положила сумочку на стол и подошла к нему (Мокрушин перед этим демонстративно плюхнулся в кресло).

— Вы говорите, шеф, — в «баню»? — спросила она.

— Ну да, — мрачно сказал Рейндж. — Я, детка, полтора года нормально не отдыхал... Думал, после выписки из больницы дадут чуток расслабиться, а вот те хрен на всю морду!

— Сейчас для посещения сауны, наверное, не самое лучшее время, — задумчиво сказала Измайлова, положив руку ему на плечо. — А если попозже, шеф? Вечером, к примеру, после ужина?

— Ты чего... Анюта? Не шутишь? — полуобняв агентессу за гибкий стан, Рейндж наконец врубился, что он не ослышался, что жизнь, в принципе, не такая уж мерзопакостная штука. — Слушай... это же отличная идея! А то что это мы, как не родные!

Он заопасался было, что слишком быстро принял желаемое за действительное, что Измайлова язвительно произнесет сейчас что-то вроде — «поход в сауну, шеф, еще не повод для знакомства...», но нет, все и в дальнейшем для него развивалось как нельзя лучше: Анна вдруг оказалась у него на коленях (произошло это легко и естественно, без малейшего принуждения с его стороны), причем женская ручка теперь обхватывала его за шею.

— Шеф, мы ведь не скажем...

— "Свояку"? — догадался Рейндж, расстегивая свободной левой рукой верхнюю пуговичку на ее теплой клетчатой рубахе. — Нет, конечно! Да и никого это, кроме нас с тобой, совершенно не касается!