Последний бой Василия Сталина

Итак, «миловидная» Мария Нузберг ухаживает за Василием после Владимирского централа. Выполняет несложные обязанности медсестры. В больнице Василий Сталин пробыл недолго и после медицинского заключения об удовлетворительном состоянии здоровья выписывается. Общение с Нузберг должно было перерасти максимум в безобидное увлечение. Тем более что после больницы Василий пытался наладить жизнь с Галиной Бурдонской. Если предположить, что Сталин—младший влюбился в Марию Нузберг, то с Галиной отношения возобновлять бы не стал. То есть о серьезных чувствах к тридцатилетней медсестре со стороны Василия в 1960 году говорить не приходится. На развитие каких—либо отношений вообще у него было слишком мало времени. Если вычеркнуть пребывание в больнице и поездку в Кисловодск, то между тюремными заключениями во Владимирском централе и Лефортово свободными для развития романа с Нузберг оставалось каких—то двадцать—тридцать дней. Если допустить, что Мария Игнатьевна посещала Василия в Лефортово в 1960–1961 годах уже не в качестве медсестры, а влюбленной женщины, то и здесь время их общения было ограничено уставом тюрьмы. Их свидания не могли быть часты и продолжительны (не более одного часа в две недели). Тем более не приходится говорить о каких—либо более серьезных отношениях. И вот здесь рождается первая загадка: по одной из версий, выпущенный из тюрьмы 28 апреля 1961 года Василий Сталин появляется в Казани 29 апреля (на следующий день после освобождения) уже с Марией Игнатьевной Нузберг. Стало быть, она должна была встречать Василия Сталина уже сидя на чемоданах. Причем с билетом на поезд до Казани. Откуда она узнала, куда ссылают Василия и каковы дальнейшие планы опального генерала? Этот вариант развития событий неточен. По воспоминаниям Анатолия Исаева, Нузберг прибыла в Казань через две недели. Но ордер на квартиру выписан был задолго до ее переезда в Казань. В квартире, которую вынужден был покинуть инженер Соколов, поселился Сталин. Причем жил он две недели по сути без прописки на чужой жилплощади, а основной квартиросъемщик (Нузберг) въехала в нее только через полмесяца. Странно, не правда ли? Но это еще не все. Именно через две недели Василий Сталин и отправил свое письмо Хрущеву, в котором жаловался на «беззаконие и бесстыдство» и утверждал, что его «хотят заклевать». Кто? Соседи? Нет, по словам Каримова и Исаева у них были прекрасные дружеские отношения с Василием. КГБ? Караул у дверей не стоял, агенты в магазин не сопровождали. Вот и выходит, что две недели опальный генерал жил нормальной жизнью, радуясь, что освободился от непосредственной «опеки» КГБ, как вдруг появляется Нузберг, и все его надежды на спокойную жизнь летят в тартарары. Вот Василий в отчаянье и написал Хрущеву письмо, больше похожее на жалобу арестанта на надзирателя. Василий прекрасно сознает, что Нузберг в квартире, где он живет, будет шантажировать своего невольного сожителя, человека без паспорта, прописки и работы.

Еще одна загадка: с верностью, достойной лучших традиций декабристских жен, Мария (провинциалка, пробившаяся в столицу) бросает все: работу в одной из престижнейших больниц Москвы (клинка Бакулева), плюет на столичные перспективы и с легкостью устремляется за бывшим генерал—лейтенантом авиации, чье будущее в чужом далеком городе более чем смутно. Честно говоря, меня это поведение удивило, если не сказать насторожило. Объяснения тут может быть два: либо безумнейшая любовь, сродни той, что показывают в сериалах, либо расчет. Мне с трудом верится в мгновенно вспыхнувшее чувство тридцатилетней женщины к зэку, чья фамилия после ХХ съезда КПСС поносится на каждом шагу. С той же легкостью Мария Игнатьевна решает судьбу своих детей — двух дочек—школьниц, которые (о, заветная мечта провинциалов) учатся в столичной школе и имеют все шансы стать столичными жителями. Тридцать лет — возраст для женщины вполне сознательный, когда, кроме собственных чувств, приходится обращать внимание на перспективы своих детей. Бытовой расчет на какое—то положение в обществе, власть или хорошую жизнь за счет мужа—генерала (то, чего у Василия Сталина уже быть не могло) тоже не может служить мотивом для столь спонтанного и странного решения, как добровольная поездка в Казань. В конце концов, в ссылку, а не на курорт собралась Мария Игнатьевна. Остается другой расчет, только не Нузберг, а тех, кто ей помог с поездкой…

Светлана Аллилуева спустя годы откровенно расскажет о ней: «О том, что она была платным агентом КГБ, знали (и предупреждали меня) в Институте Вишневского, где она работала, и где Василий лежал некоторое время на обследовании. Он был тогда только что освобожден Хрущевым из тюрьмы и болел язвой желудка, сужением сосудов ног и полным истощением. Там его и „обворожила“ эта женщина, последовавшая затем за ним в Казань, где она незаконно вступила с ним в брак. Незаконно, так как мой брат не был разведен еще с первой своей женой…» (Последняя любовь Василия Сталина. // газета «Очная ставка», 2001 г.).