Последний бой Василия Сталина

А чтобы легче было представить себе обстановку, в которой прошли первые годы жизни «принца» Василия, придется вспомнить, с чего начиналась спецшкола, которая больше походила на приемник—распределитель беспризорных детей, чем на элитную школу маленьких принцев и принцесс. В марте 1918 года советское правительство, как известно, переехало из Петрограда в Москву. На новом месте нужно было обустроиться — народу много, у всех дети. Первоначально людей расселили по гостиницам «Националь», «Метрополь», в доходный дом на улице Грановского (сейчас Романов переулок), а затем потихонечку начали обустраивать и Кремль. О детях надо было заботиться, а времени у родителей не хватало катастрофически: невозможно было уделять достаточное внимание семьям. Были дети и погибших руководителей партии, и здравствующих, которые работали день и ночь: не «от и до», а до тех пор, когда все сделано. А поскольку всего никогда не переделать, только—только успевали забежать в столовую перекусить там же, в Кремле.

И решено было для детей руководителей страны организовать детский дом. По этому поводу есть решение секретаря президиума ВЦИК Енукидзе от 1924 года, подлинный документ хранится у Артема Сергеева и по сей день: создать детский дом, соучредителями назначить Надежду Сергеевну Аллилуеву и Елизавету Львовну Сергееву, маму Артема. Под этот детский дом передали особняк Рябушинского, где в то время находилось какое—то учреждение. Учреждение переехало, здание передали детям. Дети были от 2,5 лет до школьного возраста 6–7 лет.

«Решили так: чтобы не растить детскую элиту, взять 25 детей руководителей партии — живых или погибших — и 25 детей—беспризорников. Прямо из асфальтовых котлов их достали, привели, раздели, одежду сожгли, детей помыли. Одели их в ту сменку белья, одежды, что была у детей, имеющих родителей.

В детдоме воспитывался Василий Сталин, сын наркома юстиции Курского Женя, дети Цурюпы, в гости приходил сын Свердлова Адя. Детей я помню по именам, а кто чей сын—дочь, нам, детям, было неважно.

Мы с Василием Сталиным были аборигенами в этом детдоме: мы — первые, кто туда попал. Первый раз меня мама повела за руку, мне два года с немногим было. Пришли, посмотрели. В следующий раз она уже взяла туда мой горшок — это означало, что меня оставляют в стационаре, со своим имуществом. Напротив школы, где учился Василий, во втором Обыденском переулке, был храм. Как—то, когда там шла служба, мальчишки пробовали стрелять из пугача. Василий в этом участия не принимал, а рассказывал отцу об этом. Отец спрашивает: «Зачем они это делали? Они же, молящиеся, вам учиться не мешают. Почему же вы им мешаете молиться?» Далее спросил Василия: «Ты бабушку любишь, уважаешь?» Тот отвечает, мол, да, очень, ведь это — твоя мама. Сталин говорит: «Она тоже молится». Василий: «Почему?» Отец отвечает ему: «Потому что она, может, знает то, чего ты не знаешь».

Вот так вот «принц» и его «свита» со своими детскими горшками заняли новый «дворец». Что характерно, ровно половина таких же «принцев», как и Василий, были взяты прямо с улицы. Так сказать, наглядное пособие по демократии в отдельно взятом социалистическом государстве. Интересно, а современные дети куда более демократических правителей Кремля тоже с бездомными замарашками в одной школе учатся? А отец Васи подслащал и без того радужные дни сына своей воистину сталинской строгостью.

Из письма Сталина Ефимову 12.09.1933 г.: «И.В. Сталин С.А. Ефимову (коменданту дачи в Зубалово. — Авт.)

Тов. Ефимов… не давайте волю Васе и будьте с ним строги. Следите хорошенько, чтобы Вася не безобразничал. Если Вася не будет слушаться няни или будет ее обижать, возьмите его в шоры… Держите Васю подальше от Анны Сергеевны: она развращает его вредными и опасными уступками.

И. Сталин» (Сталин: в воспоминаниях современников и документах эпохи. / Сост. М. Лобанов. М.: Новая книга, 1995, стр. 285).

Вот так вот — «в шоры» и не иначе! Чем еще может приласкать «принца» венценосный отец? Какой милостью? Но Василий прекрасно понимал, что все это делается из лучших побуждений, и надо отдать ему должное, стремился, как мог, не посрамить свое имя.