Последний бой Василия Сталина

…Впервые Иосиф Виссарионович обратил внимание на сына, как на специалиста в области авиации, когда тот служил в Германии. Не имея возможности общаться напрямую, но, чувствуя острую необходимость в подобном общении, Василий продолжал вести переписку с отцом. В письмах он неоднократно указывал, что авиационная техника выпускается крайне низкого качества, новинки не внедряются, ведутся грубые приписки показателей выпуска самолетов. Особенно его волновала судьба самолета Як–9 с двигателем М–107, который по данным испытаний показывал отличные результаты, а на самом деле приводил к трагедиям. Дело в том, что этот двигатель был настолько мощным, что конструкция центроплана, моторама, капоты не выдерживали нагрузок и разрушались в воздухе. Кроме того, происходило прогорание цилиндров самого двигателя. Одним словом, мотор был «сырым», но в производство, не смотря на недостатки, был запущен. Василий все это подробно и обстоятельно изложил на бумаге и направил письмо Сталину—старшему. Именно это письмо до сих пор вызывает зубную боль у грызущих базальт исторической науки исследователей. Именно это письмо, как принято считать, стало поводом для ареста Новикова, Шахурина и еще целого ряда чиновников авиапрома. Но давайте разберемся, на что же Василий хотел указать отцу, чего добивался? Как следует из рассказов летчиков — и ветеранов, летавших на поршневых самолетах, и пионеров реактивной авиации — аварийность машин была просто катастрофической. Но самое страшное заключалось в том, что послевоенные показатели аварийности перекрыли показатели военных времен. С ситуацией мириться было нельзя — если на фронте потери бракованных самолетов еще как—то можно было списать на боевые (считалось, что фронту нужна авиатехника в больших количествах, а заводские недоделки исправят фронтовые механики), то гибель молодых летчиков в мирное время оправдать было нечем. Но кто укажет самому И.В. Сталину на столь трагичную ситуацию? Нарком авиационной промышленности А.И. Шахурин? Так он же сам и создал эту ситуацию. Главный маршал авиации А.А. Новиков, который все знал и молчал? Если Новиков все доложит Верховному, то следующим за Шахуриным и пойдет (как, впрочем, и случилось), причем, что характерно, в том же северо—восточном направлении, любоваться красотами полярных ночей. Летчики, летавшие на бракованных самолетах, расскажут? Половина из них на этих же самолетах и разбилась, кто—то погиб в боях, а выжившие жаловались, писали командирам дивизий, те по должностной цепочке выше. В итоге жалобы ложились под сукно либо Новикову, либо Шахурину. Круг замыкался, а самолеты продолжали падать!

А теперь представьте ситуацию: конец войны, весна 1945 года, на смену воздушным асам приходят молодые люди, мечтающие о небе. Садятся в кабины новейших советских самолетов и… Как произошла авария с одним из таких самолетов, описал летчик—истребитель Мовшевич Юрий Моисеевич:

«— Говорят, что двигатели легко перегревались при рулежке?

— Такого недостатка я не помню, но двигатель был сырой (речь идет как раз о самолете Як–9 с двигателем М–107. — Авт.). Довольно часто у него случался обрыв шатуна, и, как следствие, самолет загорался. После войны мы три самолета потеряли, и один из них мой. Мне надо было лететь в зону на высший пилотаж, а тут командир эскадрильи меня позвал, попросил меня дать слетать одному «безлошадному». Я был против — война закончилась, каждый свой самолет бережет. В зависимости от того, как ты эксплуатируешь, такой будет твоя характеристика. А тут отдать другому! Комэск мог приказать, но он меня уговаривал: «Ему летать строем, он на максимальной летать не будет. А после полетишь ты!» Я понимаю, что все равно он может приказать. Да и тому летать надо, он безлошадный: «Ладно, пусть летит». Лето в Венгрии было жарким. Он надел на себя трусики и комбинезон, перчаток у него не было. И вот они летали над аэродромом, парой. И вдруг у него оборвался шатун, двигатель загорелся. Он тут же развернулся и пошел на посадку. Посадка с планированием и выравниванием занимает секунд сорок. На планировании секунд 10–15 до выравнивания самолет вспыхнул. Когда он вспыхнул, у него ни перчаток, ничего, прикрыл лицо рукой, выровнял самолет, посадил, прокатился, может быть, метров 100–150 и выскочил из кабины — не мог терпеть. Так вот за эти секунды у него обгорели пальцы, лицо обгорело и колени» (Драбкин А. Я дрался с асами люфтваффе. На смену павшим. 1943–1945. — М.: Яуза, Эксмо, 2006. — Стр. 406).

Ну, что, не возникло желания оказаться на месте этих молодых летчиков, горящих в новых самолетах уже после войны? Вот и у Василия Сталина не было желания терять боевых летчиков. Поэтому он предупреждал не только отца, но и Новикова о проблемах с двигателем М–107. Но тот и слушать не хотел — он же один из маршалов Великой Победы! Жуков от авиации! Но амбиции одного человека, пусть даже маршала, не стоили жизней молодых пилотов!