Последний человек на Луне

Мы с Джеком выехали, чтобы разместить самый совершенный набор научной аппаратуры, когда-либо собранный для лунной экспедиции. Ее сердцем был набор ALSEP, то есть комплект для исследований на лунной поверхности для «Аполлона»[177]. Это была сложная система, на развертывание которой требовалось много времени, и мы спешили, чтобы не накопить отставания. При разгрузке приборов с ровера мой геологический молоток, ручка которого торчала из кармана скафандра, за что-то зацепился. «Снесло брызговик. О, шут!» – воскликнул я, стараясь выражаться аккуратно. Посреди наукоемкого ядерного эксперимента на Луне я оказался виновником мелкого ДТП. Облом части тонкого пластикового брызговика показался мне несущественным, и я использовал единственную доступную вещь, полоску старой доброй изоленты, чтобы удержать этот кусочек на месте. Мы оба работали быстро, но дело было сложнее, чем казалось, и мы вылезли из тех четырех часов, которые отводились на развертывание ровера и на установку приборов ALSEP. А стоило выбиться из графика, и поездка на юг, к кратеру Эмори, нашей первой настоящей геологической стоянке, на которую в план были заложены 90 минут, оказались бы под угрозой.

Я схватил бур с питанием от аккумуляторов, сделанный специально для работы на Луне, «дедушку» современных беспроводных инструментов, и начал бурить каменистый грунт, чтобы взять образцы с глубины и разместить в скважине приборы для измерения температуры. Я должен был держать его крепко и прижимать всем своим весом, но продвижение удавалось лишь случайно. Бур легко входил в грунт на несколько дюймов, затем натыкался на камень и отскакивал назад. Мое сердцебиение поднялось до 150 в минуту, руки болели от сжимания рукоятки, пыль клубилась как липкий туман. Я должен был пробурить три скважины глубиной по 240 см для датчиков температуры, но – без всякого предупреждения – каменистая почва района Тавр-Литтров схватила 90-сантиметровый бур толщиной в свечу словно мощным кулаком, бур застрял, а я начал мотаться вокруг него, как пьяный моряк. Материал был на редкость неподатливый, работа отнимала много кислорода и времени. «Давай, малыш. Я попробую вытащить эту штуку», – проревел я ученым, слушающим меня издалека. Чтобы вытащить бур, я использовал треногу и рычаг, качая его подобно автомобильному домкрату.

Пока я пытался пробуриться сквозь камень, Джек изо всех сил старался установить детектор сейсмических волн – деликатное устройство, созданное для того, чтобы определить, как Луна колеблется во время лунотрясения. Чтобы нормально работать, прибор должен был стоять совершенно горизонтально, и на тренировках во Флориде это делалось легко, но здесь было почти невозможно. Это занятие довело Джека до припадка. Я с изумлением слушал, как ученые на Земле с раздражением намекали, что ученый на Луне не сумел правильно установить их бесценную игрушку. Разозлившись, они наконец сказали Джеку, чтобы тот использовал старый и верный способ ремонта – хороший удар одним из наших инструментов. Однако не помогло и это. Мы несколько раз возвращались к этому месту и впустую тратили время на попытки ремонта, прежде чем авторы эксперимента наконец-то сдались.

Из Хьюстона, где в комнату через две двери от зала управления набились геологи и прочие ученые, сыпались быстрые и резкие инструкции. Мы хорошо знали этих ребят, потому что они тренировали нас и тщательно прописывали всё, что мы должны сделать на поверхности. Но когда мы оказались на месте, когда начались проблемы и появились неожиданные открытия, все прежние соглашения рухнули, и каждая команда защищала собственную территорию. Споры становились всё громче, и Джим Ловелл, которому было поручено отфильтровывать их решения для нас, стал больше похож на укротителя львов в цирке, чем на астронавта.

Джек был обеспокоен. Выполнение инструкций других ученых отнимало время от его собственных геологических планов. «Я боялся, что так оно и случится со всеми этими камнями», – бормотал он, когда шел шатаясь к тому месту, где я не мог добиться существенного прогресса. Он напрыгнул на рычаг, чтобы помочь выдернуть чертов бур из грунта, потерял равновесие и мгновенно исчез в небольшом кратере. В Хьюстоне заржали, но я был в ужасе, потому что тут же представил себе, что он может порвать скафандр, и всё пойдет псу под хвост.

В конце концов ЦУП сообщил нам плохую новость. Мы отстали от графика на 40 минут, и геологическую часть первого дня пришлось сократить. Вместо поездки на 2,5 км на юг к кратеру Эмори мы должны остановиться на полпути, у поля камней вблизи кратера Стено. Джек определенно не был счастлив, но не мог подавить полного восторга оттого, что оказался здесь, и стал напевать собственный вариант «Фонтана в парке» Эда Хейли: «По Луне я однажды гуляю…»

Я присоединился, и мы запели дуэтом: «В славном-славном месяце декабре…»

Я остановился: «Нет, в мае».

«В мае?»

«Месяц – май».