Последний день

Паморхов задохнулся, схватившись за ручки кресла, и неожиданно громко сказал:

- Сейчас...

- Что? - спросил доктор, глядя в камин, но Паморхов продолжал торопливо, точно сбрасывая с себя воспоминания:

- М-монархистка, проповедовала и даже писала что-то, печатала... Надоела ему. "Хочешь пошутить?" - спрашивает. Пошутили, знаешь... Пригласил он её к себе и меня... подпоил... я. Ах... ну, знаешь, мы смеёмся... Едва удержался я в городе...

- Брось-ка ты всё это, - заговорил доктор, наклоняясь и разбивая головню в камине.

Паморхов повернул к нему синее, вздувшееся лицо, оно ощетинилось и дрожало. Ухватившись пухлыми пальцами за ручки кресла, он покачивался, вздыхая, как загнанная лошадь. Зрачки его вытаращенных глаз расширились и потускнели, белки налились кровью, он словно прислушивался к чему-то, испуганно и жутко.

Стряхнув дремоту, Капитолина прижала пальцами глаза и спросила:

- Ну, что ж дальше?

Паморхов засопел, рознял руки и, взмахнув ими, повалился на пол, вперёд головой.

- Чёрт! - вскричал доктор, вскакивая, но не успев поддержать падавшего.

Женщина, открыв рот, упираясь руками в стол, медленно, точно приподнимая тяжесть, вставала, спрашивая шёпотом:

- Он, уже? Неужели?..

- Позови людей, - тихо сказал доктор.

- Господи, неужели...

Паморхов дёргал ногой, толкая стол, звеня бутылками, и вытягивался на полу, освещаемый танцующим огнём камина.

- Говорил я тебе, - заставь написать духовную, - сердито бормотал доктор, поднимая с пола тяжёлую голову Паморхова.

- Не смейте об этом! - крикнула женщина, топнув ногой, и убежала.

Положив на колено себе голову Паморхова, доктор отвернулся в сторону от синего лица с высунутым языком и туго налитыми кровью торчащими ушами. Один глаз Паморхова был закрыт, другой выпученно смотрел в сторону зеркала, а верхняя губа мелко дрожала, сверкая серебром волос.

- Кондратий стукнул, - сказал доктор сердито и озабоченно, но когда ему не ответили, поднял голову и оглянулся. В стекле зеркала, ниже подзеркальника, он увидал себя и больного, два тела плотно слепились в бесформенную кучу, доктор съёжился и быстро спустил голову Паморхова с колена на пол.

Вбежали двое мужчин, горничная, Капитолина, впятером они подняли тяжёлое, расплывшееся тело и, громко топая, вынесли его. Капитолина, открыв рот, пошла за ними, в дверях остановилась, оглядывая комнату, и вдруг взвизгнув, точно её кто-то ударил, выскочила вон.

Трещал и шелестел огонь, отражения его дрожали на паркете жирными пятнами кипящего масла. Однотонно ныл дождь за окнами, в глубине дома возились, визжали, чей-то голос глухим басом крикнул:

- Беги в погреб... лёду тащи...

В пустой, тёмной комнате вздохнуло эхо.

1912 г.

ПРИМЕЧАНИЕ

Впервые начало рассказа (до слов: "Бон суар, доктёр!") в ранней редакции напечатано в газете "Рязанская жизнь", 1912, номер 82 от 8 апреля, под названием "Начало рассказа". Полностью рассказ был напечатан в "Свободном журнале", 1918, номера 3 - 4, и, с небольшими исправлениями, в журнале "Огонёк", 1923, номер 32 от 4 ноября.

В собрания сочинений рассказ не включался.

Печатается по тексту журнала "Огонёк".