Последний день лета

— …президент Борис Ельцин подписал указ «О поэтапной конституционной реформе Российской Федерации», предписывающий немедленное прекращение деятельности Съезда народных депутатов и Верховного совета Российской Федерации…

— Да что он о себе возомнил?! — взревела очнувшаяся Софья Николаевна.

Пух выдохнул и быстро протер глаза ладонями. Это была, пользуясь чеканным определением Крюгера, типичная Взрослая Хреновня, которую его родители необъяснимым образом принимали очень близко к сердцу. Главное, что не ядерная зима!.. Тут Пуха осенило.

— Так что, мам, теперь «Лунную сонату»? — сказал он невинным голосом. — У меня в прошлый раз почти получилось!

Софья Николаевна молча махнула рукой — всё ее внимание было занято бубнежом диктора.

— Достаточно на сегодня, Аркаша. Ты молодец. Иди делай уроки.

«Ага, конечно, уроки…» — думал Пух, вприпрыжку врываясь в свою комнату. У него была припасена новая книга: продолжение фантастической саги Гарри Гаррисона под названием «Стальная крыса спасает мир». Вне всякого сомнения, Гарри Гаррисон был величайшим писателем всех времен и народов, а его серия романов о галактическом мошеннике Джеймсе Боливаре ди Гризе — с большим отрывом лучшим, что Аркаша Худородов прочитал в жизни (а он много в жизни успел прочитать). Пух давно решил, что, когда вырастет, обязательно станет писателем-фантастом — а если это окажется слишком сложным, то тогда космическим авантюристом. Одно из двух. Никаких других вариантов будущей карьеры Аркаша не рассматривал.

— Спасибо Борису Николаевичу Ельцину за Взрослую Хреновню! — шепнул Пух, плюхнулся на кровать и раскрыл «Стальную крысу» на заложенной странице.

6

Бо́льшую часть урока химии на следующий день Сережа Питон провел в попытках довести Новенького. От шуток Питона не был застрахован никто. Даже самые безупречные отличницы. Даже самые отмороженные старшеклассники. Нет, придурка надо было додавить!

Причину собственного упорства в этой сфере он не мог объяснить даже самому себе, хотя и не то что бы сильно пытался. Если шутка не совсем попадала в цель и просто приводила жертву в бешенство — такой исход Питона вполне устраивал. Но идеальный сценарий — когда шутка била в интуитивно нащупанное Сережей уязвимое место, и жертва бледнела, иногда начинала рыдать, реже — просто замирала и смотрела в пространство перед собой мертвыми, как пуговицы, глазами. Внутри Питона в эти моменты что-то трепетало и попискивало, как маленькая птичка, когда вокруг нее сжимается кулак.

Он покосился на Новенького; тот по своему обыкновению сидел с прямой спиной, глядя в невидимую точку над головой Ольги Валерьевны. Соблазн придвинуться к придурку поближе и пошутить был непреодолимым, хоть Питон и знал: шутки в присутствии химички всегда заканчивались плохо. По слухам, в прошлом году Валерьевна со всей дури херакнула деревянной указкой по голове какую-то овцу из восьмого класса… Но ради по-настоящему смешной шутки Сережа был готов выхватить хоть указкой, хоть осколком кирпича, хоть самой настоящей бейсбольной битой из магазина «Real» (такие случаи тоже были).

Тут Сережа кое-что придумал. Он шумно втянул соплю, выдрал из уже изрядно похудевшей общей тетради листок, что-то быстро на нем нацарапал левой рукой, перегнулся через парту и бросил листок Новенькому на колени. Степан не пошевельнулся. «Засранец», — подумал Питон. Ничего-ничего! И не таких ломали!

— Слышь, Новый, — прошипел он. — Зырь записку!

Вместо ответа тот молча смахнул бумажку с колен на пол — то есть всё шло в полном соответствии с планом. Рискованным, но потенциально крайне эффективным планом. Питон вскинул руку и нетерпеливо затряс ей в воздухе.

— Ольга Валерьевна! Ольга Валерьевна-а-а!

Невысокая худая химичка, напоминавшая хищного лесного зверька, на полуслове прервала свой монолог о валентности водорода, прищурилась и посмотрела на Питона сквозь узкие очки. На ее щеках начал разгораться нехороший румянец. Класс, и без того знавший, что на химии лучше не выделываться, затаил дыхание.

В наступившей гробовой тишине Ольга Валерьевна подошла к отличнице Юльке Селиверстовой, сидевшей за первой партой, и, не обращая внимания на Питона, положила ей руку на плечо.

— Селиверстова, какое важное правило поведения на уроке забыл Сережа Чупров?

— Правило такое, — заблеяла Юлька. — В классе полная тишина до тех пор, пока учитель не задаст вопрос.

— Совершенно верно, — ее внимание переключилось на Питона. — Я надеюсь, Чупров, — для твоего же блага! — что ты поделишься с нами какой-либо важной информацией. Внимательно слушаю.

Питон с грохотом отодвинул стул, встал и заговорил писклявым заискивающим голосом:

— Ольга Валерьевна, я просто хотел сказать, что Новенький, ну, то есть, что Петренко кому-то писал записку, а вы говорили, что на уроке нельзя писать записки, и поэтому я… — Питон оглушительно шмыгнул носом и попытался поскорее закончить свое выступление перед начинающей сатанеть химичкой: — В общем, он ее бросил, но промахнулся, и она на полу валяется! Я сам видел! А в классе мусорить нельзя, вы сами говорили! Вон, смотрите!