Последний день Славена. Том 1

– Заходи, Дражко, – сказал Годослав. – Я как раз собирался послать за тобой. Но это по другому вопросу, и к нему мы чуть позже вернёмся. А сейчас… Мы как раз говорим о короле Карле. Наши старшины жалуются, что люди Каролинга сманивают в свои владения лучших наших мастеров, особенно молодых, но, практически, не пускают купцов с нашим товаром в свои земли. Получается, что, когда мы нужны Карлу, он считает нас своими подданными, но, когда что-то нужно нам, его графы считают наших купцов иностранцами, и облагают тройной пошлиной, как всегда до этого поступали только с сарацинами и с византийцами. Вот старшины просят меня подписать их письмо Карлу…

Годослав осторожно положил маленького пардуса на стол, и взял с другого края стола большой лист пергамента. Дражко прошёл в горницу, и остановился рядом со столом. Ему хотелось сразу же поговорить с Годославом о недавнем покушении, но князь-воевода отлично понимал, что княжеские обязанности включают в себя множество функций, и выполнять следует все. И потому, укротив свое желание, положив руку на спину котенка, и почесывая того пальцами, заговорил спокойно и вдумчиво:

– Я, к сожалению, мало разбираюсь в вопросах торговли. Однако, насколько я понимаю расклад сил влияния при королевском дворе, я посоветовал бы отписать не самому Карлу, до которого доходит только та почта, что приходит по официальным каналам. Но и та, кстати, приходит, не минуя целое сито секретарей, решающих, каким вопросом стоит отнимать у монарха время, а какой могут решить те же самые чиновники, которые наших купцов и ущемляют. Нашим старшинам по этому вопросу вернее обратиться к аббату Алкуину. Он слишком разумный человек, чтобы не понять, к чему могут привести подобные меры. И, одновременно, предлагаю поднять вопрос о введении точно таких же пошлин для франкских купцов. Всё должно быть равнозначным. А подобные меры будут весомым аргументом. Король сам занимается подобными вопросами.

– Что касается франкских купцов, я уже дал указание, – сказал Годослав. – А в отношении письма к Алкуину следует подумать. Настолько ли велико влияние аббата на короля?

– Насколько я помню суть ворчания королевского дядюшки монсеньора Бернара, аббат Алкуин всегда против любого нарушения справедливости, и предпочитает честность и равноправие в отношениях самым веским военным аргументам. Это монсеньору Бернару не всегда нравится, потому что не нравится большинству королевских баронов, которые привыкли грабить безнаказанно, и не отвечать за это ни перед кем. Тройная пошлина – это форма того же самого грабежа…

– Вот именно… Вот именно… – загалдели купеческие старшины.

– И ещё королевский дядюшка каждый день сожалеет, что его доводы относительно государственного устройства не имеют на Карла того влияния, какое имеют советы Алкуина. Обычное ущемление права военного решения перед правом законного решения, но баронам такое решение не нравится, они всегда предпочитают военные методы…

– Да, наверное, ты прав… – согласился Годослав. – По крайней мере, когда мы очно обсуждали с Карлом наш договор, Алкуин присутствовал непременно, и Каролинг всегда с ним советовался, и часто позволял себя убедить, хотя и не всегда. У Карла превалирует собственное мнение. Напишите письмо Алкуину. Я подпишу несколько строчек от себя…

– Так что, испортили? – показал на подготовленный пергамент один из старшин, похоже, самый бережливый.

– Алкуину можно на простой бумаге писать. Чать есть простая бумага? – сказал Дражко. – Аббат не обидится. Да и сам король обычно простой бумагой пользуется…

– А писать, кстати, – добавил Годослав, – рекомендую не рунами, а франкской латиницей. Если среди вас никто так не пишет, попросите волхва Ставра. Он латиницу знает… Франки наши руны читать не умеют…

– Найдутся, княже и у нас грамотеи, чать, народ мы – не глупее франков. Не нам их ремесленники нужны, а наши пока им требуются… – согласились старшины.

– И пришлите мне письмо. Можно прислать просто с нарочным, поскольку вопрос мы уже обсудили. Я просмотрю, и подпишу… Ещё вопросы есть?

– Нет, княже.

– Всё, можете идти… Письмо передайте Сташко, от него же и получите после подписи.

Старшины уважительно, но с достоинством раскланиваясь, двинулись к двери. Только после их выхода Дражко прошёл к свободному креслу, и сел, бросив на стол между собой и Годославом разрубленный лук и стрелы. Котенок пардуса встал, и потянулся, чтобы обнюхать, и, возможно, лизнуть стрелу, но Дражко сразу снял котенка, и поставил его на пол, где тот тут же сделал большую лужу.

– Что это? – спросил князь, и протянул руку к стрелам, которые упали к нему ближе.

– Осторожнее, – сразу предупредил князь-воевода. – Стрелы отравлены.

– Ещё не легче… – Годослав руку на мгновение остановил, потом всё же взял одну стрелу, повертел между пальцев, и рассмотрел. – И зачем ты мне их принёс? Не мне они предназначены?

– Мне, княже, мне… В меня одна летела. Едва-едва не попала – вовремя я сам обернулся, и коня поворотил…

Годослав нахмурился:

– Рассказывай!