Последний день Славена. Том 1

Но пруссы, повинуясь какой-то команде, внезапно остановились, не преодолев и половины пути. Теперь пауза надолго не затянулась, но замыслы стали понятны. С этого места они могли бы успеть до чащи добраться как раз, когда их настигли бы словенские конники. Но те не двинулись с места, введя пруссов в непонимание. Но уже через короткое время сразу с двух сторон из лесной чащи выскочили конные ляхи, стремясь обхватить дружинную сотню с двух сторон. Гостомысл, как и Войномир, как и Бобрыня, как и все ратники молча ждали, когда вступят в дело стрельцы Русалко. А стрельцы дали возможность ляхам оторваться от леса, и только после этого начали обстрел. Первые же стрелы оставили без всадников многих коней в последних рядах и с той, и с другой стороны. Но тут и пруссы снова в атаку ринулись. И из леса им вдогонку побежало несколько десятков таких же бойцов в звериных шкурах, и вооруженных так же разнообразно, и при этом одинаково плохо.

Гостомысл ждал недолго. Стрела летит быстрее, чем скачет конь. Ляхи опомнились, когда от каждой полусотни осталось по два десятка, и свернули в сторону, чтобы соединиться с пруссами, которые замедлили свой бег не только потому, что устали, но и потому, что уже поняли свою роковую ошибку. Покинув лес, они остались без защиты.

– Вот теперь – пора! – решил Гостомысл, и вытащил меч.

– Пора! – согласился и Войномир.

Атака была скорой и мощной. Как конь не может сравниться в скорости со стрелой, так и человек не может сравниться с конём. Еще и не вступив в сечу, пруссы повернули к лесу, ища там спасения. Обгоняя их, туда же ринулись остатки конного полка ляхов. Но стрелы вышедших из леска и приблизившихся стрельцов и до тех, и до других легко доставали. Обстрел прекратился только тогда, когда словенская дружина нагнала беглецов, и врубилась в их бегущие ряды…

Княжич Гостомысл заметил, с каким азартом бьёт мечами с обеих рук князь Войномир. Каждый удар чёток, с короткой оттяжкой, не позволяющей провалиться в случае промаха. При этом удар с левой руки не отличался от удара с правой, разве что, был едва заметно менее тяжелым, зато более быстрым. Таким рубакой любоваться можно, но любоваться долго не пришлось. Стрела ударила Гостомысла со спины, пробила кольчугу на плече, но была она пущена под слишком острым углом, и только порвала поверхность мышцы, не углубившись в тело. Оказавшийся рядом вой вытащил стрелу из спины остановившегося княжича, и хотел подложить под кольчугу кусок вываренной бересты[103], но Гостомысл отмахнулся – рана лёгкая, это потом.

Войномир, находясь в пяти скачках своего коня, тоже заметил происшествие, и сразу оказался рядом. Поднял стрелу, брошенную воем, рассмотрел внимательно. Князья и несколько воев отстали от основной массы атакующих.

– Что? – спросил Гостомысл, заметив напряжённый взгляд князя Войномира.

– А стрела-то словенская…

Гостомысл сам глянул. Стрела, в самом деле, была похожа на словенскую.

– В кого-то другого метили. Меня царапнули. – отмахнулся княжич. – Это, порой, случается…

Войномир пожал плечами, и прицепил стрелу к ремню на задней луке своего седла.

– Будет память, на случай…

* * *

Гостомысл не стал тратить время на преследование тех, кто сумел добежать до леса, и укрыться в непролазных зарослях. Со страха, ища спасения для своей жизни, некоторые порой забирались в такие места, что без посторонней помощи и выбраться не могли. О подобных случаях княжич слышал много раз, и знал, что преследование в густолесье можно считать только бесцельной потерей времени. А его терять совсем не хотелось.

Едва стрельцы Русалко, заслужившие похвалу Гостомысла, соединились с дружинниками, едва княжичу залили мёдом и заложили берестой рану, как отряд двинулся в дорогу. Нескольких раненых пленных княжич приказал отпустить, и руководствовался он при этом вовсе не гуманными соображениями, которые совершенно не были в цене в те времена.

– Может, развесить их для просушки, а то сильно мокрые… – предложил всё же сотник Бобрыня. – Откуда их столько вообще набралось? Как специально готовились. Ждали будто. Эй, ты…

Бобрыня, не вынимая ноги из стремени, дал пинка одному из пруссов. Тот голову поднял без страха, даже со злобной усмешкой в глазах.

– Откуда вас так много?

– Собрали…

– Зачем?

– Вас не пустить…

– Кто собрал?

– Князь собрал и послал…

– А князь откуда про нас знал?

– Гонец прискакал… Золотом заплатил, чтоб не пустили…

– А где ваш князь?

– Дома сидит. В крепостице…

– Может, с князем поговорим? – спросил Бобрыня княжича, и опять тронул свой меч, показывая, что язык для разговора у него к поясу подвешен.

– Некогда! – решил Гостомысл. – Батюшка ждёт…

– А этих… Может, всё ж повесим?

– Отпустить… – сказал Гостомысл категорично, и не стал объяснять, почему так решил.