Последний день туготронов. Острова на кристаллах воображения

С чего начинаются такие приключения? Это никогда нельзя угадать. Например, одна очень странная история началась на окраине большого города. Она началась у изгиба московской реки Яузы, неподалеку от небольших позеленевших озерец, оторвавшихся от реки и заплывающих тиной в буйно растущих низких камышах, там, где река, еще не скованная каменной облицовкой, развалилась в низких, расползшихся берегах, где она ныряет, как дельфин, в узкие проходы под деревянными мостиками и выныривает на плоские низины, тускло поблескивая маслянистой водой.

Вдали виднелись туманные очертания высоких ново-строек, а здесь, у изгиба старухи Яузы, теснилась большая толпа старых мрачных домов с прилепившимися к ним сарайчиками. Казалось, все они отчаянно вцепились друг в друга, решив не расставаться до самого неизбежного слома.

Внутри этой толпы домов был один удивительный горбатый дворик, круто спускавшийся от калитки вниз, к сараям.

В этом дворе жили два друга — Сёма и Женя. Когда началась их дружба, трудно сказать. Потому что с тех пор прошло бесчисленное множество замечательных дней, ярких, как мокрые камешки на речном берегу.

Многое было известно друзьям о Яузе. Они знали, на-пример, что в Яузе не раз находили золотые монеты. Что она была когда-то широкой судоходной рекой, по которой ходили купеческие суда. Яуза была щедра к ним и часто делала им неожиданные подарки, приплывающие в пестром потоке мусора вдоль заросших конским щавелем и татарником берегов. Мальчишки любили Яузу.

Друзья часто ездили гулять на Сёмином велосипеде. Это был коренастый велосипед с крепким вторым седлом вместо багажника. Седло смастерил Сёма к Женькиному возвращению из больницы, куда тот попал, потому что сломал ногу. К этому велосипеду они мечтали когда-нибудь приделать моторчик и отправиться в дальнее путешествие.

Однажды Сёма сидел у Женьки и вместе с ним помогал его матери переплетать книги. И, как нарочно, книги попадались все время только бухгалтерские, и работать было скучно. Женька часто вскакивал с места, кружился вокруг стола и пел песни. Сёма молчал и о чем-то сосредоточенно думал. Несколько раз он по рассеянности даже мазнул клеем по заглавной странице книги.

— Женька, — сказал, наконец, Сёма, разглаживая яркую обложку книги «Учет расхода электроэнергии»,— давай завтра запустим красный змей и назовем его «Комета дружбы».

— «Комета навечной дружбы», — поправил Женька.

И к вечеру следующего дня над Яузой уже парил чудесный красный змей, на котором можно было в бинокль разглядеть тесно прижавшиеся друг к другу буквы: «Комета навечн. дружбы».

С таким товарищем, как Сёма Разведкин, скучать было нсвозможно! Правда, его заманчивые замыслы часто оказывались неосуществимыми, а рассказы досадно неправдоподобными. Женька приписывал эти взлеты фантазии тому особому способу чтения книг, которым пользовался его друг.

Сёма брал в библиотеке несколько книжек сразу и читал их одновременно. И если одну из книг он начинал с начала, то вторую непременно с конца. В некоторых случаях он обе книги начинал читать с начала, но тогда уже обязательно заглядывал и в их конец. Жадно проглатывая книги, Сёма всегда делился прочитанным с товарищами. Особенно он любил просматривать растрепанные книги, которые приносила из переплетной Женькина мать. Он не сомневался, что рано или поздно среди вороха пожелтевших страниц будут обнаружены желанные следы забытой тайны. Этой тайны Сёма ожидал ежечасно, терпеливо и напряженно. Он всегда был начеку и не пропускал ни одного сколько-нибудь загадочного обстоятельства.

Однажды друзья сидели на крыше низенького сарайчика и рылись в книжках. Женька придумывал фокус и даже заглянул в учебник физики для седьмого класса, чтобы проверить кое-какие свои соображения. Сёма положил перед собой две растрепанные книги и принялся их читать. Обе книги были написаны одним и тем же писателем, Жюлем Верном. Одна из них называлась «Таинственный остров», а другая — «Двадцать тысяч лье под водой».

— Посмотри, Женька, какая старая книга, — сказал Сёма. — Какие-то «Двадцать тысяч лье». А что такое лье?

— Лье — это очень интересная вещь, — сказал Женька. — Это такая старинная единица длины. Ею пользовались еще во времена трех мушкетеров. С этим лье всегда была путаница. Иногда считали, что в одном лье 4444 метра, а иногда, что в нем 5555 метров.

— Как ты думаешь, Женька, а книга «80 000 километров под водой» это та же самая книга, что «Двадцать тысяч лье»?

— Думаю, что та же, — сказал Женька. Сёма с любопытством прочитал начало в обеих книгах.

Книга «Двадцать тысяч лье под водой» начиналась так:

«1866 год ознаменовался удивительным происшествием, которое, вероятно, еще многим памятно... Дело в том, что с некоторого времени многие корабли стали встречать в море какой-то длинный, фосфоресцирующий, веретенообразный предмет, далеко превосходивший кита как размерами, так и быстротой передвижения...».

Сёма с трудом оторвался от увлекательного начала первой книги и, соблюдая принятый им способ чтения, заглянул в первую страницу другой книги.

Роман «Таинственный остров» начинался так: