Последний десантник

– А как ты думаешь, какой дорогой они пойдут? – поинтересовался атташе, расстилая перед подростком карту. Все склонились над столом.

– Так, сейчас… – пробормотал мальчишка, наморщив лоб и водя пальцем по карте. – Ага, вот эта дорога.

– …По-моему, картина ясна, – заключил Лавров, – сейчас любой ценой нам нужно вцепиться им в хвост. Если промедлить, то действительно все это может очень печально закончиться для капитана. Вот только со временем у нас неувязочка…

– Я понимаю, – кивнул атташе, – предлагаю воспользоваться нашим вертолетом.

– То, что надо! – воскликнул Комаровский. – В таком случае мы успеем. Хочешь с нами полететь?

Вопрос старлея адресовался пастуху.

– Конечно! – с радостью согласился парнишка. – Я вам и в поиске помогу. Мне тот район хорошо известен.

– Вот и договорились, – заключил атташе, – теперь о деталях…

Сборы прошли быстро. Чингиза же, как крайне важного свидетеля, отправили на российскую военную базу. Теперь его следовало беречь как зеницу ока. Очень уж часто с подобными персонажами случаются разные прискорбные происшествия – вот этого нельзя было допустить ни в коем случае. Поводом для задержания послужило то, что при обыске у доверенного лица экс-президента было найдено несколько паспортов. Среди них имелся и один – на гражданина Российской Федерации…

* * *

Вертолет летел над горами. Если для военных, находившихся в его чреве, все открывавшееся в иллюминаторах представляло сугубо профессиональный интерес, то для пацана, впервые в жизни оказавшегося в винтокрылой машине, это стало просто открытием.

Парень, не отрываясь, глядел вниз, туда, где расстилалась панорама его родной земли, виденная им впервые. Грозные вершины вздымались к небу и обрывались вниз глубокими ущельями, иногда между ними изломанной линией петляла река. Узкие долины выделялись на общем фоне зелеными пятнами.

– Наблюдаешь? – похлопал по плечу парнишку присевший рядом Батяня.

– Ага, – кивнул тот, – красота какая! Когда живешь там, внизу, даже и представить невозможно, как это все выглядит с высоты. Сейчас глядишь – вроде и знакомо, а вроде совсем другое. А вам-то, наверное, и вниз смотреть не хочется. Навидались уже всего?

– Действительно так, – сказал майор, – и насмотрелся, и напрыгался с парашютом, и пострелял. Работа у меня такая. Но знаешь, парень, в свое время мне сказали одну фразу, и я запомнил ее на всю жизнь: надо сохранить в себе возможность удивляться. Пока тебя что-то цепляет, волнует, не оставляет равнодушным – значит, ты сам живешь. А иначе ты – мертвый человек. Так что у нас конвейера не бывает, всегда что-то новое.

– А я никуда дальше столицы и не выбирался, – признался мальчишка. – У нас ведь жизнь такая – с малолетства старшим помогаешь, учишься, потом сменяешь их на пастбище. Особо и времени-то нет.

– А нет желания уехать отсюда? – подключился к разговору Комаровский. – Заняться другим делом, попробовать себя в чем-то новом? В столицу, скажем, податься…

Он вдруг оборвал себя на полуслове – фраза о столице в сегодняшних условиях звучала несколько странно. Но парнишка этого не заметил.

– Не знаю, – отозвался подросток, – я еще не решил.

Собираясь с мыслями, он почесал коротко стриженную голову.

– Я-то художником хочу стать. С малолетства рисую. Все говорят, что получается у меня хорошо, так что, может, я и попробую потом поступить в институт… А с другой стороны, и оставлять родные места не хочется. Я здесь вырос. А подашься куда-нибудь – там ведь все чужое… Посмотрим, как оно дальше будет.

Внизу, на берегу реки, показались руины каких-то зданий.

– А здесь что было? – спросил, сверяясь с картой, Комаровский. – Похоже, поселение…

– Да, аил стоял, – отозвался пастух, – довольно большой. Я в нем несколько раз был в гостях. Тогда мой дядя здесь жил. Во-он там, на берегу, видите? Только аил бандиты сожгли.

– Абуталип?

– Да, из той же компании. Они сюда пришли, стали дань собирать, как обычно. Напились, да и остались тут на ночь. А один стал к девушке приставать. Ну и… изнасиловал он ее. А та ночью насильнику горло перерезала. Такое тут началось… Короче, сожгли бандюки аил. Да что говорить, – вздохнул парнишка, – у меня же люди Абуталипа отца убили.

На эту тему парень не стал распространяться. Было видно, что эта смерть оставила в его душа незаживающую рану.

– Мне дед рассказывал, что раньше все дружно жили, – вздохнув, сказал он, – не делили друг друга на южан и северян. Вместе работали, вместе праздники отмечали. А теперь словно с ума люди посходили. Одни кричат, что это южане воду мутят, а другие – наоборот. Почему так все сейчас происходит?

– Да понимаешь… – начал было Комаровский, но махнул рукой: что тут можно было сказать?

– Думаю, теперь многие поняли, что жить надо по совести, – проговорил сидевший у иллюминатора Батяня. – То, что произошло, почище холодного душа будет.