Последний долг

Бутафорский географический и этнический реквизит дополнен давно разработанными в литературе приемами композиции, которыми писатель устраняется из повествования. Нигде в романе не встретишь авторской ремарки. Вся драматургия построена исключительно на свидетельствах действующих лиц, чьи рассказы, подобно прутьям корзины, как бы «вплетаются» друг в друга. Подчас от этого возникает эффект «стоп-кадра»; воспроизведение отдельных эпизодов глазами их участников неизбежно замедляет развитие действия, зато суть каждого характера выступает отчетливо и непринужденно, а сам Окпевхо представляется нам своего рода «театральным осветителем», направляющим луч прожектора на того, кто в данный момент оказался на авансцене.

«Самоустранение» писателя, как известно, всегда обманчиво. Его гражданскую позицию не скроешь никакими маскировочными средствами. Не является в этом смысле исключением и роман Окпевхо, хотя, видимо, надо сразу предупредить, что в нем слышится известная недоговоренность.

В самом деле, конфликт книги от начала до конца порожден военной обстановкой. Более того, война, а точнее, междоусобная война является его главной пружиной. Ужасы ее открываются нам в бомбежках, в братоубийственной резне, в судьбе одного из главных персонажей. Мукоро Ошевире репрессирован по доносу, возможность которого возникла в результате временной оккупации городка Урукпе сепаратистами симба, поскольку национальная принадлежность его жены к «мятежному племени» создает повод возвести на далекого от политики фермера поклеп в «сотрудничестве с врагом». Другому персонажу война позволяет убрать с дороги ненавистного конкурента и удобно устроить свои дела и в плане коммерческом, и в личном.

Между тем участники военных действий — федеральное правительство и сепаратисты — не делятся автором на правых и виноватых. Из показании Ошевире на судебном разбирательство мы узнаем, например, что период симбийской оккупации не оставил у горожан тяжелых воспоминаний, что в жизни их ничего не изменилось.

С другой стороны, политику федеральных властей после изгнания мятежников из города далеко не сразу причислишь к лучшим образцам административной деятельности. Вспомним сцены погрома, учиненного в Урукпе осмелевшими «ура-патриотами» игабо над симбийским населением с молчаливого благословения тогдашнего начальника гарнизона майора Акуйя Белло, принявшего, видимо, эту резню за «восстановление единства». После прихода нового представителя власти обстановка резко меняется, по надолго ли? Ведь прежний командир, убранный из города за неспособность поддержать там «хрупкое политическое равновесие», за «пьянство и развал воинской дисциплины», не исчез с горизонта — он, оказывается, благополучно здравствует в роли члена правительственного трибунала по расследованию преступлений мятежников. Затем отзывают и майора Али Идриса — безупречного солдата и в высшей степени порядочного человека, — и нам неизвестно, как поведет себя его преемник.

Характерно, что у самого Ошевире — несчастной жертвы междоусобицы — торжество федералистов не вызывает оптимизма. Уже покидая тюрьму, он по-прежнему считает источником своих мытарств не войну, а «систему, которую ему никогда не понять»: И если он не проявляет к политике особой любознательности, то и автор явно не спешит помочь своему герою разобраться в происходящем.

В какой-то момент нам кажется, что это сделает Обанье, товарищ Мукоро по тюремной камере, внушающий уважение своими поступками и рассудительностью, но автор так и не дает ему высказаться. Не проясняет дела и беседа Ошевире с майором Идрисом. Определенные надежды внушает школьный учитель Агбейэгбе по прозвищу Учебник, и он действительно берет на себя смелость растолковать узникам причины их несчастий. Однако тут же выясняется, что доморощенный агитатор напичкан «книжной премудростью» и его «революционные фразы» — пустая абстракция. К тому же пылкий «борец за свободу» явно трусоват и не очень владеет искусством скрывать непомерно высокое мнение о своей особе.

Еще более запутывает суть обрушившейся на «Зонду» трагедии благополучие «почетного гражданина» Тодже Оповуакпо. Для него все складывается как нельзя лучше. Потери, связанные с временным застоем каучукового бизнеса, наверстаны поставками гнилого провианта действующей армии. Лозунг ликвидации мятежа и восстановления единства предоставляет желанный случай убрать с дороги конкурента, а «забота» об осиротевшей семье — потешить себя растлением беззащитной женщины. С издевкой воспринимая в душе «так называемые интересы федерации», Тодже с успехом корчит из себя ультрапатриота, и его двуличие как жизненный принцип неизменно оправдывает себя на практике: майор Белло охотно внемлет доносу, а его преемник наивен и слишком поздно понимает, что его обвели вокруг пальца.