Последний Дон Кихот

— Золотой Век никогда не настанет, — жестко сказал Алонсо. — Вернее… нет. Не так. Не знаю, настанет ли Золотой Век. Знаю, что должен идти… Что на дороге должен быть Дон-Кихот. Что он должен любить Дульсинею…

Он набрал в грудь воздуха. Наверное, он сказал бы что-то очень важное — но речь его оборвал Карраско, уже пьяненький, но все еще переживающий обиду:

— Да, кстати, насчет наследственности! Мы тут все спорим, был ли Рыцарь Печального Образа сумасшедшим в медицинском смысле этого слова… Допустим, это действительно спорный вопрос. Но вот наследственность Дон-Кихота… Для того, чтобы оказаться в зоне риска, сеньору Алонсо достаточно иметь в предках одного только сеньора Кристобаля Кихано!

Карраско встал и, покачиваясь, направился к портрету за портьерой. Дернул в сторону тяжелый бархат, открывая взглядам бледное, одутловатое лицо со стеклянными глазами; еще один портрет, еще один Дон-Кихот, но только стыдливо задернутый шторкой от посторонних глаз.

— Это, милейший Санчо, — с нажимом произнес Карраско, — прямой потомок Рыцаря Печального Образа, один из предков нашего Алонсо, который в свое время тоже вступил на стезю Дон-Кихотства… Это сеньор Кристобаль Кихано! Диагноз на диагнозе, принудительное лечение не представилось возможным провести, в конце концов безумец погиб от аркебузной пули… И этот человек — предок нашего Алонсо! А вы смеетесь надо мной, когда я предлагаю сеньору Кихано еженедельные психиатрические тесты…

— Фелиса, ты оглохла, кто-то пришел, — излишне резко сказала Альдонса.

Карраско замолчал. Возможно, понял, что, протрезвев, пожалеет о сказанном.

— Сеньор Авельянеда! — объявила Фелиса.

— Добрый вечер, любезные сеньоры, — радостно забормотал сосед еще заранее, в коридоре. — Ой… Кто это у вас? Неужели прибыл тот самый Санчо Панса? Здравствуйте-здравствуйте, любезный Санчо!

Как трогательно он разыгрывает удивление. Слыхом, мол, не слыхивали о появлении Санчо, а зашли просто так, по-соседски…

— Алонсо, мой друг, я зашел по-соседски… За стол? Нет, нет, неловко…

— Санчо, это наш сосед, сеньор Фернандо Авельянеда, благородный идальго… Сеньор Авельянеда, сделайте милость, присаживайтесь. Фелиса, еще один прибор…

— Прошу-прошу вас, без титулов!.. Я зашел на одну минутку. Скоро двадцать восьмое июля, я понимаю, что у вас и без меня дел невпроворот… Я, вот, принес то, что мы с женой у вас брали читать: «Срок для Амадиса», «Ловушка для Амадиса», «Амадис в беспределе»… Потрясающие книги! Потрясающие! Невозможно оторваться, какое напряжение, какой размах действия, какой герой… А вот «Амадис против Фрестона» мы еще не читали, можно взять? А для жены — «Рыцарь моей страсти». Она очень просила… Я на минутку, я сейчас уйду!

И, приговаривая таким образом, Авельянеда оказался там же, где перед тем Карраско — за столом:

— Мне неловко, право же… И меня ждет жена…

— «Амадисом против Фрестона» у меня сынишка зачитывался, — подал голос Санчо. — Все семейство на Амадисе помешалось: «Капкан для Амадиса», «Меч Амадиса», «Амадис на зоне»… Однако, милостивый сеньор, я по простоте своей думал, что это для простых людей книжки. Что благородные господа ими брезгуют… — Санчо смотрел на Авельянеду столь же спокойно и бесхитростно, как перед тем смотрел на него, Алонсо, интересуясь добрыми деяниями Дон-Кихотов.

Авельянеда рассмеялся:

— Любезный Санчо, вы касаетесь давнего спора… Я говорю и утверждаю, что рыцарские романы, если их понимать правильно, не могут принести вреда, а, наоборот, приносят пользу. Рыцарские романы, друг мой, вечны. Им подвластны как простолюдины, так и идальго, так и сам король… Верите ли — однажды, вернувшись домой, я застал все свое семейство в слезах — они плакали, потому что Амадис умер! И как же благородны и искренни были эти слезы… Рыцарские романы развлекают и взывают к добрым чувствам. Они не обманывают людей, уставших от повседневных забот и работы: добро в них непременно побеждает зло. В них описывается, как должна быть устроена жизнь, а не как она устроена на самом деле — в этом их неоспоримое достоинство!.. Разумеется, если не верить в них безоговорочно, как в конце концов поверил, — Авельянеда со вздохом взглянул на гобелен, — наш Рыцарь Печального Образа…

— А, собственно, коли Рыцарь Печального Образа взялся подражать Амадису, — беспечно заметил Санчо, — почему до сих пор мне не попадались книжицы «Дон-Кихот против великанов», «Возвращение Дон-Кихота», «Клетка для Дон-Кихота», «Страсть Дульсинеи» и так далее?

Авельянеда запнулся. Крякнул: