Последний довод

Заняв позицию, Волоколамов едва-едва сдвинул угол занавески и, заглянув внутрь, махнул мне рукой. Я сразу шагнул в комнату, где спали бандиты, Волоколамов двинулся за мной и за моей спиной сместился вправо. Я уже успел заметить, что там стоят, прислоненные к простенку, два автомата. Но это не было гарантией безопасности, бандиты могли быть вооружены еще и пистолетами. Я знавал одного дагестанского бандита, который всегда спал, сунув под подушку руку с пистолетом. Но об этом знали и другие и сообщили мне перед тем, как я со своими солдатами отправился «брать» этого бандита. Зайдя в комнату, я сразу сел ему на голову, чтобы придавить руку с пистолетом. Бандит тогда спросонья все же выстрелил. Пуля угодила в стену. А пошевелить пистолетом ему не давал вес моего тела и его головы. Здесь могло бы случиться то же самое. На диване спал только один из бандитов, длинный. Как я понял по наблюдениям при смене часового, это был старший в группе часовых. Два матраса валялись на полу. Один был занят, второй занимать было уже некому.

Я показал Паше на второго, намереваясь шагнуть к длинному, но старший сержант отрицательно мотнул головой, пальцем показав сначала на свой нос, а потом на старшего. Я понял, кто раздавил контрактнику спецназа ГРУ нос, и согласно кивнул. Долги следует отдавать. Так мы разделили противников. Паша и без моей подсказки просчитал вариант с пистолетом. Проверив свободные руки бандита, он сразу сунул свою руку под подушку, вытащил пистолет и, щелкнув предохранителем, а потом и затвором, приставил ствол к виску бандита. Причем делал это профессионально и рационально. Я же, чтобы лишний раз не наклоняться, воспользовался тем, что мой противник спит на спине, и сразу нанес удар тяжелым башмаком сначала в челюсть, а потом каблуком по лбу. Так и не проснувшись, бандит потерял сознание.

– Какого хрена! – проворчал противник Паши, просыпаясь то ли от ощущения холодной стали у виска, то ли от звука моих ударов, и повернулся на спину.

Паша резко развернулся с выбросом ноги, и на развороте обрушил свой каблук старшему прямо на нос. Тот взвыл с матюками и, кажется, окончательно проснулся. Попытался вскочить, но на середине своего движения получил удар коленом в лицо и откинулся на спинку дивана. Сознания, однако, не потерял, потому что колено попало не в челюсть, а в тот же уже поврежденный нос, да и присутствия духа бандиту, кажется, тоже хватало.

– Кто такие, мать вашу! – попытался он, не осознав еще ситуацию, «качать права». – Уничтож-жу… По полу размаж-жу…

Однако ситуация была такая же, как и днем. Права у того, кто держит в руках оружие. Только сейчас оружие было в руках другой стороны, и нас со старшим сержантом его выкрик просто рассмешил. Длинный настолько прочно чувствовал себя хозяином жизни, что откровенно не понимал, как кто-то смеет в этом сомневаться.

– Хорошо смеется тот, кто смеется в последний раз! – проговорил бандит, еще надеясь, видимо, на нашу нерешительность.

Но нам отступать было уже некуда. Три бандитских трупа за нашими спинами требовали продолжать начатое без остановки, поэтому я ответил ему словами:

– Извини уж, но у нас задняя скорость не включается…

Он с недоумением посмотрел на меня, потрогал свой кровоточащий нос, шмыгнул им, сплюнул на пол кровь и спросил достаточно по-хамски, все еще угрожая голосом:

– А ты, вообще, кто такой? Я тебя не видел, не знаю и знать не хочу. Его вот, – последовал кивок в сторону Волоколамова, – видел и даже бил. И еще буду бить, пока не сдохнет. Я много таких в Чечне изуродовал… А тебя я не знаю…

– Это потому, что не ты старшего сержанта арестовывал, – сказал я. – А я там был и представлялся: меня зовут – Последний довод. Но бил старшего сержанта ты, когда на него стволы наставили. Так же, наверное, как и солдатиков наших в Чечне. Вы всей своей бандой только и способны безоружных бить, на другое не годитесь. Это, я понимаю, реалии современной Украины. А теперь ситуация диаметрально противоположная. Теперь он тебя бьет. И стволы на тебя наставлены. Все справедливо.

– В расчете, что ли? – Бандит спросил у Паши, а не у меня, хотя должен был понимать, что я здесь старший.

– Ты слишком наивен, – ответил ему все же я. – Если Паша тебе нос расквасил, он, может быть, и удовлетворился. Однако я не удовлетворен. У меня несколько солдат тоже в Чечне погибло, еще в первую чеченскую. Может быть, от твоих рук. Ты зря об этом вспомнил. Зря… Ты сам себе приговор подписал и не понял этого. Но это от тупой головы. А вот поумнеть у тебя времени не остается. Ты никогда уже ничему не сможешь научиться. Я бы мог оставить тебя в живых, если бы была надежда, что ты поумнеешь. А вот ты не поумнеешь, я уверен…

– Убивать будете… – не спросил, а утвердительно произнес старший бандит.

– Будем…