Последний довод главковерха (СИ)

Дергачев не успел толком отойти от меня, как невдалеке ухнул мощный разрыв, затем еще один, еще и еще. Добавились разрывы послабее, а с окраины ухо уловило хлопки несколько другого характера, мины, скорее всего, вот как они взрываются, когда летят в нас. Взрывы тоже сместились из середины деревни на окраину, немцы поправили прицел и теперь бьют конкретно по окопам. Со стороны лукьянченковских траншей слышалась та же какофония. Посмотрел на свой суперхронометр, семь сорок пять, головные боли прошли, попробую попарить, может, еще и не придется воевать традиционно, не худо бы было разнести уродов на исходных.

Расслабляюсь, считаю, пыжусь взлететь, ничего. Сильно отвлекает разгорающийся бой, усиливающаяся канонада, женские крики неподалеку, рев пламени пожара на соседней улице. Прибегает возница, протягивает телефонную трубку.

— Связь с батареей, товарищ командир.

— Спасибо, будь под рукой, вдруг понадобишься.

Сегодня я сам как в погребе, ничего не вижу, кроме пары соседних домов, о происходящем можно только догадываться. В звуки боя вплетаются разом заговорившие пулеметы, многочисленные МГ, солидный рокот двух советских станкачей и частый треск винтовок. Немецкая пехота поднялась в атаку, не иначе. Забахала наша минометная батарея, засвистели мины над головой, Дергачев пошел с главных козырей, ничего не приберегая в рукаве. Пулеметы постепенно смолкли, скорее всего, наступающие фашики залегли, теперь их минометы и пушки будут бить конкретно по выявленным огневым точкам, на подавление, и подавят, это вопрос времени.

Так, хватит слушать концерт по заявкам, попробую еще. Расслабляюсь, считаю, пытаюсь отправить сознание в полет, бесполезно. Снова пытаюсь, то же самое. И еще пробую, нет результата.

Опять заработали пулеметы, теперь их явно меньше, только минометы бьют, как били, интересно, есть ли от них толк. И снова пулеметная пауза, интересно, немцы залегают, продвинувшись, или они откатываются назад?

По улице пробегает красноармеец с винтовкой, за ним еще двое, за домом ржет лошадь, во двор заходит возница, втягивая за ремень бьющегося коня, когда только он успел слинять, говорил же, жди рядом.

— Товарищ командир, товарищ майор сказал уходить, немцы ворвались в деревню!

У меня все внутри замирает, и вдруг чувствую вместо естественного страха холодную злость.

— Брось коня к лешему, не запрягай! Дай сюда винтовку!

— Товарищ майор сказал…

— Идите вы с товарищем майором оба! Винтовку!

Нет, не стану я бегать от немцев, не хочу, «умирай, где лежишь», и хоть одного ублюдка я собой прихвачу. Направляю ствол винтовки на ворота, пристраиваюсь больным правым плечом, так не промажу, и первому забежавшему дырку в животе устрою, а боль от отдачи меня волновать уже не будет.

Возница топчется возле меня, не решаясь бросить коня, вдруг мощный разрыв прямо напротив ворот бросает и его, и лошадь на землю, на подушку передо мной шлепается отвратительный волосатый кусок мяса, отворачиваю лицо, чтобы не стошнило, лошадь вскакивает и выносится со двора, возница без движения остается лежать рядом с телегой.

Отличный был парень, без преувеличения, настоящий герой, на таких, молча и тихо делающих свое дело, серых неприметных муравьях и держится армия, а она состоит не только из лихих летчиков, храбрых танкистов, умных артиллеристов и отчаянных разведчиков. Армия невозможна без простых коноводов, и прочих разных обозников, поваров и писарей, скромно подпирающих снизу самые основы ее существования, а я так и не узнал его имени.

Замираю в ожидании, как же тяжело морально лежать тут «без глаз», ничего не видя и гадая о развитии событий, неужели я навсегда лишился той чудесной способности, и никогда больше не воспарю над грешной землей? Нет, не нужно отчаиваться, работай, упирайся, и все будет, ведь и там, в кузове полуторки, тоже получилось не сразу. Давай, еще раз, расслабляюсь, считаю…, ну…, ну…, неужели пошло…, ура, заработало!

Хватаюсь за трубку.

— Алло! Батарея!

Тишина, обрыв на линии, и что теперь делать?

Рядом материализуется возница. Смотрю на кусок мяса, и вижу вместо куска его черепа со скальпом оторванное конское ухо.

— Вот хрена ты тут разлегся, придурок?! Связь нужна, бегом иди разбираться, или сам делай, или связистов напряги!

Есть же в армии такие, с позволения сказать, бойцы, ее настоящий и вечный позор, ни на что не способные, никуда не годные, ничего не умеющие и норовящие запороть самое простое дело. Это же из-за него сегодня у меня случился кризис ничегоневидения, если бы он нормально ночевал возле своего оружия, то есть лошади, как и полагается хорошему бойцу, то уж конечно учуял бы запах дыма, и я бы не отравился.