Последний дракон

— Что мне делать? — спросила она.

— Прежде всего… Приди ко мне!

Она прекрасно знала, что я имела в виду, прекрасно знала, что я говорила о Стране Призраков. И в первый раз я видела, как моя мать боится опасности, которая грозит только ей.

— Не знаю, смогу ли я, — прошептала она.

— Дай мне руку!

Она неуверенно оглянулась:

— Я не вижу тебя.

Я заколебалась. Как мне добраться до нее, если она меня не видит и наверняка не сможет прикоснуться ко мне?

Потом я поняла. Это было просто. С этим было так же, как со всем прочим в Стране Призраков. Нужно было сильное желание, которое двигало людьми и предметами.

— Тебе очень хочется снова увидеть меня? — спросила я, зная, что боюсь ее ответа.

— Дина! Конечно, Дина!

— Тогда думай об этом! Думай обо мне! И думай о том, сколь сильно ты любишь меня!

Она на миг закрыла глаза, и я знала, что она делала то, о чем я попросила ее. Я заметила, насколько она стала ближе ко мне сейчас, чем какой-то миг назад. И я дала волю собственному сильному желанию, собственной моей тоске, чтобы сделать нас ближе друг к другу, чтобы я смогла протянуть руку и прикоснуться к ней.

Теперь мы обе стояли в Стране Призраков. Вокруг нас в туманах звучали голоса. Мама сжала мою руку в своей, она по-прежнему была испугана.

Из тумана вынырнула чья-то фигура. И, увидев ее, моя мать заслонила меня…

— Ты ее не получишь, — молвила она. — Нигде не получишь!

Мой отец смотрел на нее. Он долго смотрел на нее.

— Она больше не твоя и не моя, — произнес он. — Она вправе сделать собственный выбор. Но раз мы вместе, мы оба ей нужны.

Мама заколебалась:

— Для чего?

— Я хочу заставить их всех видеть сон, — сказала я. — Правдивый сон, из тех, от которого не убежишь.

— Их всех? — спросила мать. — Кого это?

— Прежде всего — драконью рать, — ответила я. — Но не только… Кланы тоже должны это увидеть. Иначе не получится.

— Я помогу ей, — сказал отец. — А ты?

— Ты никогда ничего не даешь даром, — сказала она. — Сколько стоит твоя помощь, Сецуан?

Его плечи, дрогнув, поднялись.

— А тебе не хочется иногда подумать обо мне? — спросил он. — И перестать ненавидеть меня? А тебе хочется… — Он запнулся, чтобы найти нужные слова. — Тебе не хочется перестать ненавидеть ту часть меня, что живет в нашей дочери?

— У Дины нет ничего мне ненавистного!

— Ничего? «Мне не вынести, если ты стала бы, как он». Это твои слова, Мелуссина!

Она прищурилась:

— Ты ли это здесь с нами, Сецуан? Ты ли это здесь, или мне приснилось, ведь тебе известны слова, которые я никогда тебе не говорила?!

И внезапно я поняла, что он по-прежнему тут не только потому, что он мне нужен.

— Он не был бы здесь, если бы ты не тосковала по нему, — тихо сказала я.

Мама обернулась так, будто я кольнула ее чем-то острым.

— Теперь у меня есть Каллан. И я никогда… — Тут она запнулась. Глаза ее были полны слез.

Каллан? Моя мать и Каллан?

Да! Конечно! Поэтому-то Каллан уступал ей, да и мне чуточку тоже… И это он, кто вообще никогда не подчинялся никому, кроме Мауди Кенси?!

Но не о Каллане шла речь. И я знала, что я права: мой отец не был бы здесь, если бы мать по-прежнему не тосковала о нем.

— Черт бы тебя побрал! — шепнула она. — И почему такой ловкач и искусник?!

И тут она глянула прямо на меня.

— Да, я любила его, — прямо сказала она. — Куда сильнее, чем когда-нибудь любила другого мужчину. И, да, я по-прежнему тоскую о нем.

В душе моей будто что-то растаяло. Глубоко скрытый клубок страха и тоски. Если бы она продолжала ненавидеть его, я бы не выдержала это. И когда она сама призналась, тут я и поняла, что тоже имею право любить его и даже быть чуточку такой же, как он.

Отец засмеялся… И странно было слышать смех здесь, где тоска — удел большинства.

— Неужто и вправду было так трудно сказать это? — спросил он. — Это же не преступление — любить другого человека.

— Уж не возьмешься ли ты теперь утверждать, будто ты тоже любил меня? — спросила она.

— А ты поверила бы мне, скажи я это?

— Возможно.

— Я сказал это тебе в тот раз в харчевне «Золотой Лебедь». И ты поверила мне.

Она наклонила голову:

— Да! Да! Я поняла это!

— Нужно ли тебе услышать это снова?

Она покачала головой:

— Ты говорил это при жизни. Лучше мне вспоминать это, чем слушать о сновидениях от мечтателя, который, быть может, вообще не существует. — Она повернулась ко мне. — Хорошо, Дина! Если твоя мать и призрак могут помочь тебе, позволь нам начать! Что нам делать?

— Я хочу, чтоб им приснился сон! — молвила я. — И хочу, чтоб им приснилась ты.

Война Пробуждающей Совесть

Я подняла флейту. Я, стоя посредине меж двумя мирами, играла, как в ущелье меж укрытыми снегом горными склонами, и здесь, в Стране Призраков, где звуки, сверкая среди серых стен, освещали их. Звуки флейты лились, словно плетя паутину, между скалами, тянули за собой невидимую нить. Они ткали, сплетаясь и прокладывая себе путь сквозь туманы Страны Призраков, в мире, где не было места бодрствующим и живущим. И звуки соткали сон.