Последний дракон

Пшик осекся ровно настолько, чтобы обратить внимание на свист – и Хук тут же дернул его под лодку и уронил ее обратно, как крышку гроба захлопнул. Перевернутый киль уже второй раз стал клеткой.

– Охо-хо! – возликовал Хук. – Красота-а! Что скажешь, Верн?

Ответом дракона было эпично отлить.

– Что за херня, Верн? – удивился констебль.

Его заклятый враг не должен был умереть вот так, поливая своих друзей.

– Ты меня нервируешь, констебль Хук, – ответил дракон, – а когда нервничаю, я писаю.

– Ага, – кивнул Хук, но не купился, а кое-что заподозрил. – Писаешь.

Он огляделся, ожидая удара исподтишка, но все было чисто. Мальчишка колотил по лодке, орал про матушку и калечил себе ушные перепонки. Боди Ирвин истекал кровью. Красавица Элоди Моро определенно подрастеряла эту свою красоту. А могучий Верн сидел на заднице и ссал на Боди и Элоди.

– Давай быстрее, ящерица. Изливай уже душу, или я сам из тебя все выбью.

Боди, откопав где-то каплю сообразительности, нащупывал рядом дробовик.

– Нет, сэр, – Хук выхватил оружие и проверил заряд. Пусто. – Хватит с меня неприятностей. Просто полежи смирно, и я обещаю убить тебя быстро.

– У тебя что, души нет, Ридженс? – прохрипел Боди, побагровев от негодования. – Он последний из своего вида. Хочешь украсть у мира магию?

Хук сплюнул в грязь.

– Магию? Магию, старик? Твоя магия сидит жопой в болоте и ссыт тебе на бок. Кажется, без таких чудес от мира вообще не убудет.

Замечание было справедливым, и как бы Боди ни хорохорился, ни хрипел, ответ он не вымучил.

– Так я и думал, – заключил Хук.

Он развернулся, высматривая что-то в занимающихся лучах летнего утра, в растекающемся алой кровью по небу над заливом солнце, среди комарья, которое разлеталось по домам после ночного очередного банкета.

– Ага! – воскликнул констебль, словно киношный псих, который как раз обнаружил на кухне самый большой ножик. Правда, обнаружил он не нож, а верхнюю половину Джуэлл Харди в кустах, обескровленную до бледности.

– Черт, Верн, – произнес Хук, стягивая с нее утяжеленные перчатки. – Эк ты ее отделал. А она мне нравилась, так что и за это с твоей жопы спрошу.

– Конечно, Хук, – отозвался Верн, который явно опять выжал из себя все соки. – Ты прям избранный. После стольких лет, один только Ридженс Хук. Мечтать не вредно, констебль.

Хук натянул перчатки, насколько позволили массивные руки.

– Немного О-Джеем повеяло, да? Знаю. Но мне-то все равно хватит сил, чтобы добить. У тебя ж ничего не осталось. Ни дохнуть, ни взлететь. Епт, даже ссать-то уже нечем.

Верн слабо улыбнулся, и на его зубах запузырилась кровь.

– Кое-что осталось, мразь.

Констебль занял позицию – уперся ногами в крылья Верна, опустился на корточки – и прописал в челюсть хук с правой.

– И что там, ящерица? Что там за кое-что? Не скажешь «друзья», правда? – Он расхохотался. – Потому что друзья твои в точно такой же жопе. Проломлю тебе башку, а потом сразу же разберусь и с ними, и при этом обстряпаю все так, будто виноват был ты. А я стану, мать его, героем, шерифом чего только пожелаю. Ух, вообще в мэры, может, подамся.

Хук осыпал голову Верна градом ударов, болтая ее из стороны в сторону, проливая все больше крови. Лицо дракона все покрылось алыми струйками.

Его глаза закатились, и он как будто попытался что-то сказать, но из горла вырывался только типичный для рептилий рокот.

Хук пришел в восторг.

– Твой дружок откатывается к дефолтным настройкам, Боди. Щас я его до Юрского периода допинаю.

Боди не то чтобы мог особо разговаривать. Все его силы уходили в гнев, от этого кровь вытекала еще быстрее.

– Ты… ты…

– Агась, – Хук еще никогда в жизни не был таким счастливым. – Я… я.

Верн снова что-то пророкотал и закашлялся.

– Что ты там говоришь, Верн? – поинтересовался Хук, наступая дракону на челюсть. – Зовешь драко-мамочку?

Верн сплюнул кровь и выбитый клык, который Хук подобрал и вытер о штаны.

– Не-а, – выдохнул дракон. – Зову свое «кое-что».

Хук не уловил тон – слишком зашкаливал адреналин.

– Я скажу, что у тебя осталось. Надежда, которая дохнет последней, вот что, Виверн.

Дракон пророкотал горлом еще раз, а потом сказал:

– Нет, Ридженс. У меня остались подданные.

– Подданные? – удивился Хук и хохотнул. – Подданные, мать их. Ну ты и кадр, Верн. Да конечно, еб твое величество.

Дракону, должно быть, надоело выслушивать безжалостные подколы, и он с демонстративным клацаньем втянул причиндалы.

– А ты мудила, Ридженс. Но это ненадолго.

Теперь Хук заскучал. Невероятно, что можно устать даже от избиения дракона, но эта гонка уже, можно сказать, состоялась, и констеблю хотелось двигаться дальше. Надо было подправить картину вокруг – пока не явились федералы с этими их палатками и барахлом. Расставить все точки над ё и утопить свидетелей.

– Так вот, Верн, – продолжил Хук, – думаю, вот штука, которая уж точно пробьет драконье сердце, если ты, конечно, уже закончил ссать на друзей.

Он стиснул выбитый клык обратным хватом.

Верн как будто стал чуть бледнее обычного.

В утреннем свете все казалось красным, но он продолжал огрызаться до последнего вздоха.