Последний дубль

— Да, — отвечаю глухо. — Стальная поверхность выглядит завораживающе. У моего отца есть целая коллекция ножей. Он привозит что-нибудь новое из каждого рейса. Вроде сувенира.

— Опиши в деталях.

Ночь. Город, припорошенный снегом. Пестрая лента огненных вывесок. Мы несемся навстречу неизвестности, обсуждая холодное оружие. Прямо романтическое свидание.

Напрасно стараюсь перевести дыхание. Пульс давно и безнадежно сходит с ума.

Я максимально подробно описываю воображаемые ножи, которые отец никогда не привозил из рейсов. Подключаю фантазию, пытаюсь вспомнить все полезное, что встречала прежде.

Однако поток красноречия закономерно иссякает.

— Знаешь, это чувство нельзя ни с чем сравнить, — невозмутимо произносит мой собеседник.

Возникает неловкая пауза.

Не отваживаюсь уточнить, не смею нарушить тишину.

Но он сам разрывает молчание на части.

— Я имею в виду то чувство, когда остро заточенное лезвие мягко входит в податливую плоть, — смакует каждое слово. — И ты нарезаешь ее, будто подтаявшее сливочное масло. Кровь согревает руки, а утробные стоны ласкают слух.

Супер.

Просто замечательно.

В лотерею мне никогда не везло, но чтобы настолько облажаться, необходим особенный талант.

— Ты ощущаешь их боль. Ты пьешь их страх. Ты купаешься в их отчаянье. Настоящая эйфория. Экстаз. А самое забавное — они верят. До самого последнего вздоха. Надежда тлеет даже в остекленевших глазах. Поразительно, не правда ли? Их жизнь струится прямо по твоим пальцам. Представь, как это прекрасно. Я возвышаю самых заурядных людей, приобщаю к Богу.

Остается только кивнуть. У кого пистолет, тот и прав.

— Хм, — откашливаюсь. — Один мой знакомый любил рисовать крест. Кровавый крест. На лбу своих женщин.

— Неужели?

— О нем недавно сообщали в местной газете.

— Эти журналисты ничего не соображают, — посмеивается. — Все в кучу. Скажи, зачем рисовать крест на кресте? Глупость и бесполезная трата времени.

— Смысла действительно нет, — заключаю медленно. — Если жертва уже олицетворяет распятие.

— Жертва, — смотрит на меня, скривившись. — Дурацкое определение.

— А как тогда? Кто они для тебя?

— Девяносто шестая, сто девятнадцатая. Я даю им номера.

— И какой по счету была последняя? — спрашиваю с вызовом, ярость враз ослепляет, нивелирует страх.

— Последней еще не было, — говорит ровно и отворачивается. — Твою подругу я не убивал. Крест нарисовал мой приятель, но он тоже к ее гибели не причастен. У нас схожие вкусы, но разный стиль игры. Он зануда. Ужасный сухарь. Даже пообщаться нормально нельзя, сразу крушит мебель и бросается на меня. Совсем не ценит наше давнишнее родство, не желает осознать очевидное.

— Странно, — поджимаю губы.

В мыслях звучу гораздо неприличнее.

П*здец. П*здец. П*здец.

Я не соответствую его типу. Не брюнетка, не модель. Не красавица. Однако светлые волосы и зеленые глаза едва ли помогают расслабиться в текущей ситуации.

Гулкий удар заставляет подскочить на месте.

Что за дерьмо?

Бум. Бум. И еще несколько коротких «бум» аккурат в такт ругательствам, которые мерно пульсируют в моем мозгу.

— Что-то стучит, — замечаю осторожно. — Там, сзади. В багажнике.

— Тебе мешает звук?

— Ваша машина не в порядке.

— Это не моя машина, — отмахивается небрежно.

— Лучше бы проверить. Мало ли какие неисправности. Возможно, нас сейчас разнесет на куски.

— Успокойся. Ничего не будет.

О нет, я не переживаю относительно вероятных проблем по технической части.

Мои планы идут далеко.

Вот остановимся мы, гад выйдет посмотреть отчего такой грохот, а я быстро изобрету коварный план побега. Ну, если честно, я плохо представляю, что стану делать, однако надеюсь на удачу. Хотя эта дрянь явно трудится на вражеской стороне.

Мои планы идут далеко... на хрен.

— Давайте все же притормозим и убедимся наверняка, — отчаянно пробую продвинуть свою идею. — Потому как это не самая приятная смерть.

— Какой смерти ты хочешь?

— Я бы не хотела умирать.

— Брось эти глупости. Я помогу выбрать отличную смерть.

Последнюю фразу он произнес так, будто собирался сделать неоценимую услугу.

Его губы кривились в усмешке, а льдистые глаза сверкали, обещая исполнение всех желаний. Вот только чьих? Чьих желаний?

— Я бы хотела выглядеть красиво.

— Как именно?

Молчу, стиснув зубы.

Назойливо повторяющиеся «бум» доводят до безумия.

— Погибнуть от яда, — бросаю сухо. — Быстро, просто уснуть.

— Что с твоей фантазией? — хохочет.

В тот же миг неожиданный грохот заставляет содрогнуться, буквально подпрыгнуть на сиденье.

— В багажнике происходит что-то странное, — чеканю мрачно.

— Во всем мире происходит что-то странное, — парирует флегматично.

Пробую припомнить, чему учат учебники.

Ничему.

Ничему умному.

Стараюсь следить за дорогой. Получается плохо.

Мы давно миновали центральную часть города. Удаляемся все дальше, к окраинам. Прочь из благополучного района.

Впереди возникает табличка с перечеркнутым названием города. Мило. Очень.

Наверное, пора паниковать?