Последний дубль

— Ты еб*ный псих! — кричит Хара, и лезвие царапает его кожу. — Отвали, долбо*б.

Нож скользит по горлу. Ниже и ниже. Вспарывает плоть, едва касаясь, прорисовывает странный узор.

— Не кричи. Станет только хуже. Когда шея напрягается, лезвие входит глубже. Это не больно. Пока не больно.

Хара орет громче.

Рита захлебывается в рыданиях.

Джек отпускает жуткие комментарии.

Существует негласное правило: если ты оказался в жопе, надо бежать, а если ты уже не можешь бежать, то выеб*вайся до последнего.

Честно? Я боюсь.

Боюсь до такой степени, что ноги отнимаются.

И горло перехватывает когтистая лапа.

Но выхода нет. Я не сумею простить себе бездействие. Пусть Артур Хара — не тот человек, которого мечтаю спасти. Он все равно человек.

— Прости, — откашливаюсь. — Я бы, как хорошая девочка, подняла руку и попросила разрешения заговорить. Только наручники мешают.

Джек замирает.

— Не хочу показаться грубой. И все же… может, мне кто-нибудь объяснит, какого хрена тут происходит?

Он отстраняется от Артура, любуется своей работой.

Темная рубашка парня разрезана, распахнута. Тело обнажено. Шея, грудь и живот залиты кровью. Хара продолжает кричать. Но уже как-то сипло, тише.

— Я сам не знаю, — Джек складывает нож, прячет обратно в карман. — Я мужиков не люблю. Я и девочек не люблю. В прямом смысле. Секс мне мало интересен. Видимо, Женя решил расширить кругозор. Это он упаковал Артурчика. Прямо в Артурчиковой машине.

— А я при чем?

— Ну, так вышло, — пожимает плечами. — Мы пришли к выводу, что ты нам подходишь. Все должно подходить идеально. Согласна?

— Я не понимаю.

Джек удаляется из комнаты, исчезает во тьме и вскоре возвращается с небольшим черным чемоданом. Ставит его на стол передо мной. Открывает.

Твою ж мать.

Ножи.

Или кинжалы?

Не меньше пятидесяти предметов. Разная форма, разный размер. Стальной блеск слепит, вынуждает зажмуриться.

— Выбери, — говорит Джек.

— Что? — спрашиваю глухо.

— Выбери то, чем я смою эту грязь с лица земли.

Я хочу отвернуться, но он мешает.

Окровавленные пальцы сдавливают мой подбородок.

— Нет! — бросаю хлестко.

— Хочешь умереть быстро? Извини. Я обожаю предварительные ласки.

Он отпускает меня, гладит по щеке.

Почти нежно.

От этого движения мороз по коже, озноб струится по венам, вынуждая заледенеть изнутри.

— Хочешь, чтобы я нарезал твою симпатичную мордочку как персик?

Джек берет один из экспонатов своей чудовищной коллекции.

— Я могу это сделать. Поверь.

Ледяное лезвие прижимается к виску.

— Жаль, ты не брюнетка.

— У нас есть и брюнетка, — шепчу, едва шевеля губами. — Да, Маргарита?

Джек кривится.

Нечто необычное мелькает в его безумных глазах. Будто тень, бледный отблеск истины, за который мне не удается ухватиться.

— Она не мой стиль.

Нож скользит ниже, исследует мою шею.

— Мы же были вместе, — всхлипывает Рита. — Что с тобой? Зачем?

— Зачем, а? — подхватываю вопрос. — Я знаю свою подругу, ей нет смысла лгать. Только не теперь. Вы встречались, а потом ты слетел с катушек и превратился в убийцу?

Он ухмыляется.

— Святая.

— Я не против умереть, — шумно сглатываю. — Но сначала давай разберемся.

— Посмотри на меня. Разве я похож на парня по имени Женя? Стал бы я трахать такое жалкое создание?

Рита всхлипывает.

— Ты говорил, что любишь меня, что мы поженимся, — заявляет она.

Ну наконец. Спасибо.

Подруга ловит мою волну. Возможно, не все потеряно, сумеем потянуть время, достучаться, отвлечь. Не важно. Сойдет любой вариант.

— Тогда почему я этого не помню? — хмыкает Джек.

— Мужчины на многое готовы, чтобы избежать загса, — усмехаюсь.

— Какая ты.

— Какая?

— Тоже не в моем стиле, но сама по себе — отвал башки. Умная. Дерзкая. Горячая. Мне кажется, ты орудуешь ножом у меня под ребрами.

— Если бы, — присвистываю.

— Если бы, — широко ухмыляется он. — Ладно, выбирай. Чем нарежем Артурчика?

— Не надо его резать.

— А кого, если не его? Тебя?

Джек хохочет.

Лезвие движется по моей шее вниз. К груди. Скользит, проникая под кофту. Прижимается плотнее, обдает могильным холодом.

— Чувствуешь? Нравится?

Обжигающая сталь следует к поясу джинсов, останавливается между пряжкой ремня и моим обнаженным животом.

— Вот этот нож подойдет, — бормочу скороговоркой, прибавляю: — Для Артура.

— Кому нужен Артур? Пусть с ним разбирается унылый мудак Евгений. Я нашел занятие поинтереснее.

— Действительно собираешься убить? Так просто? Это оскорбление.

— А чего ты ждешь? Я маньяк. Это моя природа. Резать, кромсать. Я утоляю голод. Я зверь.

В его голосе сквозит неприкрытая ирония. Даже издевка.

Он насмехается.

Я не сумею навязать ему свои правила игры, но порой достаточно зацепить. Держать на крючке. Подольше.

— Скажи мне что-нибудь новое. Такое, о чем я раньше не слышал, чего не пробовал.

Окровавленные пальцы сжимают мое горло. Не слишком сильно. Терпимо.

Боже.

Не молчи, только не молчи.

Я не хочу умирать. Не здесь, не так. Не сегодня. Никогда. Отчаяние захлестывает волной. Тянет сдаться, униженно заскулить. Паника прорывает плотину внутри меня, срывает все засовы, рвется наружу.

Однако это не выход.