Последний Еврей

— Чтобы ты, наконец, вспомнила свое прошлое, маму, папу… Сядь! Расслабься!

В прошлый раз я засовывал Веред в прибор без гипноза. Но тогда она была полной идиоткой. Сейчас лучше подстраховаться.

Вопреки опасениям, установка на беспрекословное выполнение моих команд еще действовала и здорово помогла. Веред расслабилась и легко впала в гипнотический транс. Я подвел девушку к «Панасонику», всунул в прибор ее голову, нажал клавишу, дающую команду на запись.

— Ну, что? — спросил я, когда разгипнотизированная Веред в недоумении стала таращиться на стены кухни.

— Я… я, — волшебное слово прошло сквозь все мозгоочистительные и мозгопачкающие процедуры.

— Да, ты. Что ты вспомнила и что не забыла?

— Тут я помню все только с пробуждения в этой комнате, — Веред закусила губу, — но кое-что появилось из прошлого. Получается, я настоящая Веред Фридман?

— Может быть, нас до операции не знакомили. Родители появились? — я спросил, заранее зная ответ. И горе мне, если они действительно появились. В коричнево-черных тонах.

— Родители… нет. Сестры…

«О, Боже! — подумал я, — Только не это! Черные сестры, вот кого ей не хватало».

— Сестры… — продолжила Веред, — не могу вспомнить, но кажется их у меня две. И Рафи… — на меня был брошен быстрый, какой-то «очень женский» взгляд, — и Веред еще сильнее закусила губу. — Шакал…

— Что-что? — спросил я с невинным видом. Счастливчик этот Рафи. Какие девушки его вспоминают!

— Ничего. Да, кое-что вспомнилось. Огромное спасибо. А то чувствуешь себя какой-то плоской картонной куклой. Жуткое ощущение. Ты знаешь, мне из-за этого даже хотелось, чтобы ты меня трахнул. Проверить, есть ли у меня глубина.

Даже такой нескромный парень, как я, покраснел. М-да. И у стражниц бывают кризисные состояния. Особенно, если залезть к ним в голову с отверткой и… кусачками. Но надо поддержать такую приятную беседу.

— Что же ты мне не сказала? Я бы тогда так не спешил с гипнозом. Сначала измерил бы глубину, а потом…

— Не расстраивайся, — Веред улыбнулась, — ничего не потеряно.

— Пошли, — я прервал лирические излияния, — а то наши будущие соратники убегут.

— Соратники? — Веред совершила резкий переход от игривого настроения к своей профессиональной настороженности.

— Да, я допросил их и выяснил, что они говорят правду. Они преследуют те же цели, что и мы.

— Тогда почему они напали на нас?

— Именно это я не спросил. Но это уже можно будет узнать в беседе, а не на допросе. Скорее всего, они посчитали нас преступниками, пытающимися изменить историю. Надо освободить их.

— Ты наивен, как ребенок! Нельзя под честное слово освободить шестерых профессионалов.

— А что прикажешь делать? Убить? У меня не поднимется рука убить невинных людей. Держать их в плену? Шесть человек! Да для этого надо иметь собственную тюрьму и тюремщиков. Они же должны понимать свою выгоду, мы тоже ищем преступников.

— Ты меня не убедил, но ты командуешь. Делай, как знаешь.

Я и сделал. Зашел к нашим пленникам, объявил им об амнистии, сказал, что я, так же как и они, стараюсь не допустить мировой катастрофы. И надеюсь на честное открытое сотрудничество. А потом разрезал веревки.

Бывшие пленники потягивались и разминали руки-ноги, перебрасываясь малозначительными фразами о том, что где у кого онемело.

— Давайте пройдем в салон, — сказал я, — сядем и спокойно все обсудим. У меня есть масса вопросов, у вас, я думаю, тоже.

— Да, — сказал Кеннет Адамс, — вопросов у нас много, очень много. — Он прошелся по комнате, посмотрел на меня, потом на Веред. — Пошли.

На переходе из комнаты в салон все было кончено. Адамс с церемонностью английского аристократа пропустил меня вперед, а оказавшись у меня за спиной, скрутил самым немилосердным образом. Каким способом двое его помощников взяли Веред, я не видел. Эх, если бы у меня были глаза на затылке!..

В салон нас внесли. Нейлоновый шнур уже был наготове. Настала наша с Веред очередь изображать тюки.

— Я не согласна, шеф, — сказала Сара Адамсу. — Эти двое не врут, иначе они бы нас просто убрали. Что ты скажешь, Моше?

— Мне тоже это не нравится, — смуглый уставился на Адамса своими глазами-сверлами. — Никто не помешал бы Штейну нас убить. Но он же этого не сделал! Он из наших.

Я почувствовал намечающийся раскол и тоже влез.

— Сара, Моше! Нас тут четверо израильтян и четверо американцев. Я вам не враг, вы же убедились. У нас четверых есть свои интересы, мы должны спасти Израиль! Объясните это Адамсу, у нас такие же права, как и у них.

— Кончайте этот балаган! — крикнул Адамс. — Я на государственной службе. У меня задание. Мы все на службе, у нас у всех задание. Найти источник искажения. Уничтожить. Найти злоумышленников и предоставить их в распоряжение следствия. Всем ясно? Я — не следователь. Слава Богу, теперь выполнение задания вошло в норму. Пусть этой парочкой занимаются специалисты.

— Ублюдок… твою мать! — заорал я, — ты уничтожил источник вашего спасения. Я отнесся к тебе как к человеку, а ты — робот на государственной службе.