Последний еврей Багдада

Дэвид вспомнил, как студентом после третьего курса ездил на летнюю практику в Австралию. Он делал оттуда репортаж для студенческой газеты о самом крупном в мире рукотворном заграждении. Фермеры возвели проволочный забор для борьбы с терроризировавшими их владения кроликами и дикими собаками Динго. 1833 километра заграждений, которые на протяжении десятилетий подвергались нападениям.

Обитатели багдадской Зеленой зоны также, как и обитатели Зеленого континента старались защитить свою территорию. Попытки вторжения в нее, — в этом репортер не сомневался, — точно последуют, но насколько успешными и, главное, насколько продолжительными, они будут, предсказать пока невозможно. Армия Хуссейна, человека, вне всяких сомнений, безумного, но все-таки светского, сдалась, почти не оказав сопротивления. Но на горизонте замаячила совсем другая сила. Религиозные фанатики, которые, если дать слабину, разорвут страну на части и ввергнут ее в намного более страшный конфликт. С кем придется столкнуться союзникам и новым властям — с кроликами или собаками, с назойливыми ушастыми грызунами или опасными зубастыми хищниками?

— Все в порядке, — произнес постовой, — можете проходить.

Внутреннее убранство здания резко контрастировало с его внешним видом. Не даром местные называли его «Дворец на воде». Это было роскошное владение восточного владыки, как будто перенесенное сюда из сказок Шахерезады. Дэвид даже присвистнул от удивления: мраморные полы, отделанные бирюзой стены, расписанные мозаичными узорами потолки. Длинный центральный коридор вывел их в круглый зал. Его огромная ротонда напоминала древнеримский Пантеон. Купол с хрустальной люстрой и резными оконцами поддерживали восемь пар колон из черного гранита. Всюду повторялся один и тот же рисунок — восьмиконечная звезда. Ее линии рассекали пространство во всех трех плоскостях. В холл выходили восемь винтовых лестниц и двери восьми лифтов.

— Придется идти пешком, — произнес капрал, — электричества нет.

Слышно было, как где-то работают переносные генераторы. Вокруг сновали люди в камуфляже: таскали контейнеры, прокладывали какие-то кабели, крепили к стойкам оборудование, о назначении которого можно было только догадываться.

— На питающую комплекс подстанцию пару недель назад сбросили графитовую бомбу, — пояснил сопровождающий Дэвида. — Говорят, света не будет, пока не пришлют новые трансформаторы взамен сгоревшим. Так что мы тут впотьмах, в режиме, так сказать, экономии.

Там, где разместился Забровски света еще было предостаточно. Пройдя по лабиринту третьего этажа, репортер с капралом оказались на широкой террасе внешняя сторона которой выходила в сторону озера. Лучи заходящего солнца проникали на нее сквозь высокие стрельчатые арки и, отражаясь от водной глади бассейна, играли на замысловатых, напоминавших павлиньи хвосты, орнаментах стен.

Майор развалился в кресле настолько широком, что в нем с комфортом могла разместиться еще пара человек. Его разведенные руки едва доставали до орехового дерева подлокотников с золотыми львиными мордами. В одной он держал бокал. В другой — сигару. Торчащая во все стороны соломенная шевелюра Забровски напоминала гриву. От былой стремительности бравого вояки не осталось и следа, выглядел военный полицейский крайне расслабленным.

— Примеряете на себя образ отдыхающего льва, — произнес Дэвид вместо приветствия, — для полного прайда не хватает еще и львиц в купальниках.

— Иронизируете, — немного заплетающимся голосом ответил майор. — Относитесь к этому, как к рофеям, которыми не грех и попользоваться, временно, конечно. Я вас заждался. Есть важный разговор. Все переживал, как бы чего по пути не случилось. Хотите коньяку? Французский! Спасибо, Боб, ты можешь идти.

Последние слова были обращены к капралу.

— У меня к вам тоже срочное дело, — отозвался репортер и стремительно сел на стоявший напротив кресла стул. Между ним и майором оказался журнальный столик.

— Раз срочное — то вперед. Вы первый, — Забровски макнул кончик сигары в коньяк, а Дэвид бросил взгляд в сторону — туда, где под колоннами возле барбекю возился солдат. Сок с мясных ломтей с шипением капал на угли.

— Эй ты, как там тебя.

— Рядовой Джонс, майор!

— Точно, Джонс. Ты тоже свободен. А это оставь. Я сам.

Майор поднялся и покачивающейся походкой пошел к дымящейся на треноге решетке.

— Вот полюбуйтесь, чем их сумасшедший диктаторишка забавлялся, — он постучал ребром ладони с сигарой по огромной, размером с человеческий рост медной масляной лампе. — Мои парни считают, что туда прятали какого-нибудь акробата, чтобы вылазил в нужный момент и веселил этого полоумного. Ну как джинн в сказке про Аладдина. Раб лампы. Помните?

Дэвид пропустил болтовню захмелевшего следователя мимо ушей.

— Не помните… А мне в детстве матушка рассказывала, — продолжил Забровски, — я внутрь заглянул, а там масло. Капрал говорит, что арабы верят в гигантов, сотканных из огня и воздуха, которые живут в подобных штуках и охраняют домашний очаг. Как домовые у поляков. Тоже не слыхали?