Последний еврей Багдада

— Надо проследить, чтобы с ней обошлись подобающе! — пытался перекричать толпу журналист.

— Ее никто не коснется. Для окружающих она — нечистая. Труп смогут забрать только родственники.

— Какое горе для них.

— Мы никому и ничем уже не поможем. Но найти того, кто убил парня — в наших силах. Пойдем, я познакомлю тебя с тем, кто ближе всех знал Латифа. Он многое может рассказать. Боюсь, сбежит, его буквально трясет от страха. Еле уговорил подождать в машине.

Фарух, по-прежнему сжимая плечи журналиста, потянул его в сторону выхода, а Дэвид все смотрел на то место, где лежала девушка. Не отвел он остекленевшего взгляда даже, когда ряды скандирующих сомкнулись, и тело исчезло из вида.

На заднем сидении «Форда», пригнувшись так, что его можно было разглядеть, лишь подойдя вплотную, сидел молодой человек лет двадцати. Как ни долго Дэвид видел Латифа, но одного взгляда на затаившегося было достаточно, чтобы понять — это его ближайший родственник. Настолько велико было сходство между ними.

— А это кто? — спросил пассажир, как только репортер забрался в машину.

— Это Дэвид Дункан, журналист, — пояснил помощник, повернув ключ в замке зажигания, — его зовут Аюб, он — родной брат погибшего.

— Я ухожу, — еле слышно произнес молодой человек и дрожащей рукой схватился за дверную ручку. Выйти ему не удалось, так как за секунду до этого сработал центральный замок.

— Не будь дураком, — произнес Фарух, — этот человек только что разговаривал с имамом. Теперь Латифа смогут похоронить подобающим образом. Именно благодаря ему. Он не враг. Он друг.

— Он чужак! — с вызовом ответил Аюб. — Так же, как и тот, кто погубил Латифа.

Он выглядел напуганным. Его зубы время от времени начинали стучать. Журналист, пульс которого все еще учащенно бился, с трудом сдержал в себе желание тут же выговорить все, что он сейчас думал о «не чужаках». Он заставил себя сделать несколько неглубоких, прерывистых вздохов, обернулся назад, улыбнулся и тихо, но твердо произнес:

— Ты можешь, конечно, уйти. Но ты говоришь, что убийца твоего брата был чужаком. Это значит — европейцем? Я был на месте взрыва и видел там европейца. Я журналист и расследую это дело. Расскажи то, что знаешь, и мы сделаем все для того, чтобы виновные не ушли от ответственности.

Они проехали уже несколько кварталов. Аюб, казалось, немного успокоился. Он выпрямился на сиденье, но все равно, то и дело с опаской поглядывал по сторонам.

— Я не знаю, к кому обратиться. Полиция разбежалась. Власти в городе нет. Говорят, что к музею приезжали американцы. Но им я тем более не верю и с ними разговаривать не буду. Они объявят Латифа террористом, а меня упекут за решетку.

Дэвид хотел было горячо возразить, пояснить, что цель американских следователей — выяснить правду и невиновных они трогать не будут, но затем передумал. Необоснованные страхи юноши были ему на руку: пусть лучше выложит все здесь и сейчас. Репортер поправил зеркало заднего вида так, чтобы в нем отражался сидящий сзади пассажир.

— Твой брат не террорист. И тебе нечего бояться.

— Я ни минуты не сомневался в том, что он не мог подорвать себя. Это наверняка подстроил тот человек, с которым он связался. Даже не знаю с чего начать.

— Начни по порядку, — предложил Фарух.

— Латиф и Аниса познакомились года полтора назад.

— Погибшую звали Аниса? — уточнил Дэвид.

— Она умерла!? — Аюб подпрыгнул на сидении, и репортер мысленно отругал себя за тупость.

Аюб дожидался в машине и не мог видеть трагической развязки, произошедшей у мечети.

— Только что сбросилась с минарета, — вынужден был произнести репортер.

Гримаса скорби появилась на лице сидящего позади юноши. Дэвид добавил:

— Мне искренне жаль.

На секунду ему показалось, что Аюб обдумывает, не выскочить ли ему из машины и не побежать ли обратно. Но дверь все равно была заперта.

— Я не знал, — после минутных колебаний произнес сидящий сзади пассажир, — мы не были знакомы, но брат столько рассказывал о ней, что я невольно проникся симпатией… Обычная история: случайная встреча на улице, полностью изменившая жизнь Латифа. Он бредил этой девушкой. Не желал ни о ком говорить со мной, кроме как о ней. Это была невероятная страсть. Вскоре стало ясно, что она взаимна. Со мной он был откровенен. Отец — набожный человек и придерживается очень строгих правил. Он скорее выгнал бы сына из дома и проклял его, чем позволил бы взять в жены не мусульманку.

— То есть твой брат оказался между выбором: либо отец и семья, либо жизнь с любимым человеком? — спросил Дэвид.

— Будь у него такой выбор, он бы не колебался. Но Аниса, встречаясь с ним, подвергала себя огромной опасности. Бывали же случаи, Латиф о них знал…

Аюб замешкался, видимо, подбирая правильные слова.

— К сожалению, в моей стране до сих пор иногда происходят ужасные вещи…