Последний еврей Багдада

Ознакомившись со всеми материалами, Дэвид почувствовал досаду. Очевидно, он стал жертвой намеренной подмены. Это был ложный след. Преступник использовал чужое имя и, вероятно, свое внешнее сходство с человеком, который действительно работал в Ираке. Это давало ему возможность, например, официально попасть в страну, обманув спецслужбы, которые тщательно изучали биографию каждого въезжающего.

Действительно, что стоило злоумышленнику, который заставил Латифа пойти на ограбление, изменить внешность так, чтобы походить на Рудольфа Кельца. Парик и черные очки — весьма запоминающийся образ. Все материалы о бельгийце можно было почерпнуть из открытых источников, ровно также, как это сделала Мия.

Дэвид встал из-за стола и подошел к окну. Туман давно растаял, изумрудная набережная утопала в солнечном свете. Но что-то беспокоило его. Было во всем им прочитанном какое-то противоречие, какая-то нестыковка.

Журналист схватил телефон.

— Как раз хотела тебе звонить, — раздался в трубке радостный голос Мии, — с твоим бельгийцем не все так просто, как кажется.

— Милая Мия, ты просто повторила заготовленную мной фразу.

— Неужели! — репортеру показалось, что телефонная линия вибрирует от восторга. — Ты назвал меня милой!

— Если сделаешь то, о чем я попрошу, то еще и расцелую, когда увидимся, — постарался обратить все в шутку Дэвид, — но говори, что удалось узнать?

— Я попыталась навести справки о молодой жене Кельца. Чисто женское любопытство. Хотелось поглазеть на дамочку, которая заграбастала кучу денег, так удачно овдовев сразу после свадьбы. И знаешь, что? Эту малышку никто никогда не видел. Запись в книгах в церкви в городе Турне есть, и в ратуше тоже есть. Сообщений о свадьбе завидного холостяка, на которого засматривались все молодящиеся европейские клячи, — полно. А вот информации о самой избраннице нет. Ни фотографий, ни каких-либо других следов.

— А свидетели на церемонии бракосочетания? Без них ведь никак…

— Эти есть. Пара увальней, приглашенных в буквальном смысле слова с улицы. С обеими я поболтала по телефону. Им показалось, что невеста не знала очередности действий на церемонии. Они списали это на волнение, а я думаю, что она просто не католичка.

— Как ее зовут?

— По документам Ритта Холландер. Теперь, стало быть, Ритта Кельц. Только она такая же Холландер, как я донна Паола, королева Бельгии. Ни одного упоминания о ней, прежней, найти невозможно. До свадьбы ее как будто не существовало. Девушка родилась якобы в Теплице в Чехии. Но там разыскать какие-либо сведения о родителях или месте учебы мне не удалось, а это, ты меня знаешь, может означать только одно — ее биография от начала и до конца выдумана.

— Свидетели смогли ее описать?

— Стройная, рост выше среднего — это все.

— Цвет волос, глаз, форма носа…

— Дамочка носила такую вуаль, что разглядеть ее они не смогли. Я могу еще поговорить со священником, но, думаю, результат будет тот-же.

— Что с наследством? Его уже переоформили?

— Пока нет. Там по закону требуется какое-то время на ожидание — вдруг объявятся другие претенденты. Это не так быстро все делается. Думаю, твой бельгиец пошел на дно не по собственной инициативе. Кто-то помог этому кабальеро откинуть ласты.

— Либо он до сих пор жив, а смерть в озере — постановка. Нужно выяснить, сколько процентов составляет ставка налога на наследство в Бельгии.

— Дай мне минуту, красавчик.

В трубке послышалось, как Мия щелкает клавишами.

— От 5 до 68 в зависимости от степени родства, — произнесла она.

— Тогда это все объясняет. Предположим, Кельцу нужно быстро исчезнуть, и фиктивный брак ему понадобился, чтобы сохранить контроль над состоянием. В документах, что ты прислала, говорится, что он владел недвижимостью, акциями, предметами искусства. Перевести это в наличные в короткий срок невозможно. К тому же это вызвало бы подозрение. Страна маленькая, а он — слишком заметная фигура. Жена — ближайший родственник. Ставка налога минимальна. Уверен, что эта женщина — подставное лицо.

— Мне версия с коварной дамочкой, укокошившей престарелого муженька нравится больше.

— Но факты против этого.

— И какие же?

— Валентинка. Убежденный католик, воспитанник иезуитов, спонсор ближневосточных церквей, увлекающийся археологией, знаток античности и древнеримских реалий никогда бы не послал валентинку.

— Не понимаю тебя. Влюбленный старый пень, молодая жена, послание в форме сердечка — в моей картине представлений о мире здесь нет никаких противоречий.

— Вспомни, Мия, кто такой этот самый Валентин: римский священник, о котором сложена масса легенд и который был исключен Католической церковью из списка святых. Сейчас он таковым не считается. Кельц, как человек воспитанный иезуитами, не мог не знать об этом.

— Слабоватый аргумент, — не согласилась Мия, — миллионы католиков отправляют друг другу валентинки.