Последний фаворит

– Вам надо ближе сойтись. Это мой большой друг и прекрасный человек, достойный подражания во всем… Рыцарь вполне… Но это потом. В два – обед. В среду, как сегодня, и в пятницу я пощусь… Для народа, конечно. Чтобы это знали, не считали меня немкой, чужой… Я слишком люблю мой народ и мало обращаю внимания на услаждение вкуса… А вы как на этот счет?

– Солдат не должен разбирать питья и еды, государыня…

– Не должен – это еще не значит, что не умеет или не хочет. У вас, должно быть, лакомый вкус… судя по вашим губам… Ничего, это не грех. После обеда, летом, если нечего делать… Если друг, который у меня есть, занят, я иногда отдыхаю на диване часок. Зимой никогда не сплю днем. Потом являются докладчики с иностранной почтой. Мой «генерал», как я зову Бецкого, приходит порою с новым проектом грандиозного благотворительного учреждения или просто с книгой. И читает до шести. Теперь он болен, слаб глазами. Я очень его люблю. В шесть – второе собрание… Часов до девяти. Зимой по четвергам – малое собрание в Эрмитаже, как вам известно. По воскресеньям – там же игра, маскарад… Вечерами – карты, пение, музыка. В десять я иду к себе. Выпиваю свой стакан воды – и свободна от всех дел. Сама себе хозяйка… До утра… А там все снова, как заведенные часы. Вам не показалась бы скучной такая жизнь?

– Жизнь моей государыни? О нет…

– Видите ли, самое важное для здоровья – не менять своих привычек. А я уж так привыкла. И должна беречь себя именно для службы моей, которая, говорят, не бесполезна и другим… Вот теперь вы знаете мой день. А как проводите его вы? Какие у вас привычки, Зубов?

– Никаких нет, государыня… Службу свою несу, как и другие офицеры. Вам она ведома. А не занят, тогда…

– Гости, товарищи, пирушки, девчонки, как у всех… Молодость, знаю…

– Должен возразить, ваше величество. Лгать не могу. Не так оно у меня. Я нелюдим по душе. Дома больше сижу. Люблю книги… Музыке привержен. Пиликаю на скрипке порой. Конечно, как умею…

– Вот оно что! Да вы клад. Мы вас попробуем на концертах, на наших маленьких. Я, сознаться, в музыке плохо понимаю. Да у нас все от нее без ума. Приходится иному певцу или балалаечнику вроде Сарти с гитарой его платить такие деньги, что двух храбрых генералов можно содержать… Нечего делать. При всех дворах музы… И у нас музы… И чтение, и стихи, и пение, и рисование. Может, и с этим делом знакомы?

– Немного, государыня…

– Золотой мужчина! Вы скромность оставьте. Со мною будьте как с собой. Я немного понимаю людей… Искренность, особенно в тех, кто мне приятен, я ценю выше всего.

– Слушаю, государыня…

– «И исполняю», – надо добавить по артикулу. Ха-ха-ха! Ну вот мы и познакомились друг с другом. А я отдохнула. Идемте к сборному пункту. Нарышкина, пожалуй, там и нас уже ждет…

Медленно двинулись они по аллее.

– Кстати, вы и с Вяземским знакомы? Нынче случайно зашла речь о батюшке о вашем… О службе его. Вас помянули. Князь что-то лестное выразил о вас. Это хорошо, если человека с разных сторон хвалят. Для него безопасней, чего бы он ни достиг. Меньше зависти. Судьба тебе дает удачу – помогай, чем можешь, и другим. Я всегда старалась так делать. Мое правило первое: живи и жить давай другим…

– До того, что моя государыня и всю жизнь свою отдала народу и славе нашей…

– Ну, не всю уж… Уголочек небольшой себе оставила… Я тоже нелюдимка, как ни странно то слышать от меня… Среди толпы одинока хуже, чем вот теперь с моим молодым ротмистром, который так рыцарски помогает своей слабой государыне брести по прелестному парку. Но знаете, и тут не много воли давали мне… Есть люди… мною созданные. Я выковала им меч и копье, одела в броню адамантовую… А они и надо мною власть желают до конца забрать. В сердечном движении моем так же хозяйничать, как в войсках, в казне, в флоте… Мне надоело это. Я сама хочу чувствовать и думать, не оглядываясь ни на кого… Надеюсь, годы мои такие, – с иронической, горькой усмешкой произнесла Екатерина, – что могу сметь… И тот, кого хотела бы приблизить к себе, должен волен быть, как птица… Ни на кого не должен глядеть, только Бога бояться… и любить немного меня… Мне верить, меня беречь, мне говорить правду… Мне будет отрадно тогда, легко, хорошо… А ему и того лучше.

– Да, государыня… Да, выше счастья… Да может ли быть что лучше?..

– Не знаю… Очень уж изверилась я во всем… и во всех… Вон и этот дуб тонкой былинкой прорастал. А теперь буйный какой, кудрявый… Всем соседям свет заслоняет. И той самой земле, из которой вырос, которая соками своими питала его… И люди так часто… Всегда…

– Нет, клянусь, не всегда, государыня…

– Дай Бог, дай Бог… Вы молоды. Очень даже. И худо это… и хорошо. Душа еще мягка у вас… сердце нежно. Вас можно воспитать в прекрасном свете правды и долга…

– И любви, преданности до гроба… И благодарности свыше сил…