Последний фронтир. Черный Лес

Она не успеет подготовиться, потому что никак не может сосредоточиться, потому что нужно в который раз пройтись по дому – проверить пути доступа внутрь, осмотреть оконные и дверные замки, потому что…

Хотелось взвыть.

Завтра тренировка. Завтра она хотела ему сказать… Уже завтра.

Почему Мастер Мастеров – единственная тема в жизни, при мыслях о которой почва под ногами становится не твердой, но непрочной, жидкой и даже как будто вязкой? Опасной, как каток, и дурной, как чмокающая под подошвами гудроновая лужа.

На лицо капало. Из кухни тянуло жареной рыбой.

– Поджарил три. Тебе, себе и Иану на вечер, – сообщил стоящий у плиты Ивар. Сегодня была его очередь кашеварить. – Ты ешь рыбу?

– Я все ем.

– Молодец.

Она до сих пор не любила оценки. «Молодец/умница/дурочка/криворучка/кривожопка»… Как можно быть «молодцом» только потому, что способен без отвращения на лице съесть любой или почти любой продукт? Все можно напитать правильной энергией и употребить так, чтобы не взбунтовалось, но вобрало в себя нужные элементы тело.

Ивар же о подобных материях очевидно не задумывался. «Жрешь все? И молодец» – коротко и ясно.

Солдафон – он и есть солдафон, и это несмотря на чуть горделивое и в то же время удивленное выражение лица – лица, творив которое природа явно поскупилась на время. Приделала маленький, не вздернутый и без горбинки, ровный и чуть пухловатый носик, добавила ничем не примечательные голубые глаза. Наградила ртом, который явно остался после кого-то другого, и мелкими, оттопыренными в стороны ушами. Высокий рост, широкие плечи, идеальная укладка коротких волос – все это смотрелось отлично, пока Ивар не поворачивался. И не начинал говорить.

Чтобы ненужные беседы не провоцировать, она старалась на него не смотреть.

– Тебя ведь Белиндой зовут?

Тишина в ответ.

Опустившаяся на корточки Лин осматривала щеколды балконных дверей.

Надежные? Пинка не выдержат, но от пинка рассыплется и стекло… Отмычками не вскрыть – только если вырезать или выставить одну из ячеек…

Ивар не отступал.

– И что, прямо хорошо дерешься?

Поднявшись и отряхнув руки, она посмотрела на него таким же пустым взглядом, как до того на шкафчики на стене и на свисающий с потолка почти до самого обеденного стола плафон.

Вечером Роштайн разжег огонь в камине, уселся в кресло напротив и принялся читать; Лин, переодевшись в униформу горничной, скучала на стуле в углу – следила за обстановкой.

Сначала Иан действительно читал – его макушка надолго замирала; шуршали переворачиваемые страницы. Минут через сорок они шуршать перестали, а макушка нетерпеливо запрыгала.

Но Иан продолжал сидеть. Так протекли очередные долгие двенадцать минут – часы в холле мягким звоном оповестили о наступлении девяти часов вечера.

Спустя еще десять минут хозяин дома не выдержал, повернулся к Лин с просительным выражением в глазах:

– Простите, я знаю, что Вам не хотелось бы за мной целый день бегать, но можно мне отлучиться в туалет?

Белинда аж подпрыгнула от удивления:

– Конечно.

– Просто… Вам туда-сюда…

– Мистер Роштайн…

– Иан.

– Иан, никаких проблем. У меня достаточно натренированные ноги, чтобы пробежать за Вами километров тридцать и не устать.

– Тогда я… схожу?

Когда он на скорости бросился к ближайшему туалету, пропала даже его хромота.

Она стояла неподалеку от уборной. Слышала, как шуршала ткань рубахи, как звякнула пряжка ремня… А после – тишина. По всей видимости Роштайн боялся смутить гостью непристойными звуками и оттого «целился» по борту унитаза, чтобы беззвучно.

Ей стало смешно.

И точно – спустя минуту звук смываемой воды, после включенный над раковиной кран.

Из туалета хозяин дома показался с лицом куда более спокойным, нежели до того. Благодушно спросил, стараясь скрыть стеснение:

– А Вы правда могли бы пробежать тридцать километров?

– Правда.

Но Белинда думала о другом: «А что случится, если он попытается тихо пернуть? Случится конфуз…» Ей бы объяснить ему, чтобы не сдерживался – все в этой жизни пердят, все люди-человеки…

Но Иан к тому времени уже вернулся на диван и с облегчением вновь взялся за чтение.

В тот вечер завести разговор на «конфузную» тему она так и не решилась.

* * *

Ее ночь в плане сна оказалась дырявой, как прогрызенный мышами сыр: пробуждения, пробуждения, пробуждения… Сказалось волнение: спит ли человек в соседней спальне, ровно ли дышит, не слышится ли неожиданный и тихий скрип половиц в коридоре?

Слишком медленно и в то же время слишком быстро настал для Белинды рассвет.

Профессор отбыл на работу; спустя сорок минут лязгнули тяжелые кованые ворота – вернулся Ивар.

Его она попросила коротко – имела на то право:

– Отвези меня пока домой.

И ленивый солдат, только что усевшийся почитать перед погасшим камином свежую газету, вздохнул, нехотя поднялся, вышел наружу и завел машину.