Последний гамбит

— О новом информационном состоянии мы много беседовали в прошлом году с русскими. Речь тогда шла о процессе смены логики социального поведения общества в целом. Я не сразу всё понял, пока они не рассказали мне одну суфийскую притчу, которую я тогда записал и перевёл на английский, поскольку, на мой взгляд, она очень красноречиво иллюстрирует информационное состояние общества в начале третьего тысячелетия. Но я думаю, что вы сможете найти и оригинальный текст, поскольку её рассказчик — Идрис Шах — долгое время жил в Англии и писал на английском для западного читателя.

Рассказывая, он перебирал в папке бумаги, пока не нашёл нужную.

— Если вы позволите, то я вам её зачитаю.

— Да, Гриша, пожалуйста.

— Притча называется «Когда меняются воды» и, по моему мнению, она имеет прямое отношение к «Мёртвой воде» — такое название дали русские концепции, альтернативной библейской.

«Однажды Хидр [53], учитель Моисея, обратился к человечеству с предостережением.

— Наступит такой день, — сказал он, — когда вся вода в мире, кроме той, что будет специально собрана, исчезнет. Затем ей на смену появится другая вода, от которой люди будут сходить с ума.

Лишь один человек понял смысл этих слов. Он собрал большой запас воды и спрятала его в надежном месте. Затем он стал поджидать, когда вода изменится.

В предсказанный день иссякли все реки, высохли колодцы, и тот человек, удалившись в убежище, стал пить из своих запасов.

Когда он увидел из своего убежища, что реки возобновили свое течение, то спустился к сынам человеческим. Он обнаружил, что они говорят и думают совсем не так, как прежде, они не помнят ни то, что с ними произошло, ни то, о чем их предостерегали. Когда он попытался с ними заговорить, то понял, что они считают его сумасшедшим и проявляют к нему враждебность либо сострадание, но никак не понимание.

По началу он совсем не притрагивался к новой воде и каждый день возвращался к своим запасам. Однако в конце концов он решил пить отныне новую воду, так как его поведение и мышление, выделявшие его среди остальных, сделали жизнь невыносимо одинокой. Он выпил новой воды и стал таким, как все. Тогда он совсем забыл о запасе иной воды, а окружающие его люди стали смотреть на него как на сумасшедшего, который чудесным образом исцелился от своего безумия».

Гриша закончил чтение. Холмс и Пракаш молчали, погруженные в свои мысли.

— Если вы не против, — прервал их размышления Гриша, — то я мог бы дать и соответствующий комментарий к этой притче.

— Разумеется, — сказал Холмс, — это интересно.

— Это — иносказание, — начал Гриша, — по мнению моих русских друзей — пережило века не случайно. Правда, в вымышленной сказочной реальности некоторые его иногда понимают, как «трансмутацию» природной воды, а не как некой иной «воды», свойственной обществу, которая по некоторым своим качествам в каком-то смысле аналогична воде в жизни планеты Земля в целом. Таким аналогом воды в жизни общества является культура — вся генетически ненаследуемая информация, передаваемая от поколения к поколению в их преемственности. Причем вещественные памятники и объекты культуры — выражение психической культуры (культуры мироощущения, культуры мышления, культуры осмысления происходящего), каждый этап развития которой предшествует каждому этапу развития вещественной культуры, выражающей психическую деятельность людей и господствующий в обществе строй психики.

Суфий древности мог иметь предвидение во «внелексических» субъективных образах о смене качества культуры, и потому имел некое представление в субъективно-образной форме о каждом из типов «вод». Но вряд ли бы его единообразно поняли современники, имевшие субъективно-образное представление только о том типе «воды» (культуры, нравственности и этики), в которой они жили сами, и вряд ли бы они передали это предсказание через века, попробуй он им рассказать всё прямо. Но сказка, как иносказание о чудесном неведомом и непонятном, пережила многие поколения.

Естественно, что с точки зрения человека живущего в одном типе культуры, внезапно оказаться в другом — качественно ином типе культуры — означает выглядеть в ней сумасшедшим и возможно вызвать к себе «враждебность» или сострадание. Само же общество, живущее иной культурой, с точки зрения внезапно в нём оказавшегося также будет выглядеть как психбольница на свободе. Его отношения с обществом войдут в лад, только после того, как он приобщится к новой культуре, и новая «вода» станет основой его «физиологии» в преобразившемся обществе.

— Очень интересная аналогия, Гриша, — заметил Холмс. — Вы, я вижу, неплохо подготовились к новому информационному состоянию, и новая вода стала для вас частью новой культуры.

— Да, мистер Холмс, но на это мне потребовался почти целый год. И скажу больше: это был самый трудный год в моей жизни, так как пришлось переосмыслить всё, что было таким привычным и удобным.

— И как после этого жизнь стала легче?

— Нет, легче не стало, может даже труднее, но намного интереснее, так как цели обрели устойчивость и определённость.