Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II (СИ)

Александр сглотнул, вспоминая подводные ласки, которые она без всякого стеснения дарила ему на дне озера.

— Нет, ты ничего не должна. Любить — это давать. И от тебя я буду ждать другой подарок, когда ты наконец скажешь от всего своего мертвого сердца, что любишь меня.

— Что ты сделал с моими крыльями? Ты сжег рубаху?

— Конечно же, нет. Вдруг ты мне действительно надоешь? Тогда я верну тебе крылья и помашу рукой вслед улетающему лебедю. А сейчас идем. Идем, Валентина!

Как не был быстр вампир, но сейчас вилья оказалась быстрее и успела отпрыгнуть от него раньше, чем Александр смог схватить ее за запястье.

— Подари мне день свободы. Улетай. Когда ты проснешься на закате, я буду рядом. Навсегда. Пока ты не вернешь мне рубаху.

Небо предательски светлело. Александр продолжал простирать руки к мертвой девушке, но та отступала к озеру, и когда ее щиколоток коснулась ледяная вода, граф раскинул руки, обернулся нетопырем и растаял в голубой дымке. Долетев до замка, он камнем рухнул под яблоню и, схватив пиджак, сорвал с ветки лучшее яблоко, чтобы предложить его вечером Валентине, и, как мальчишка, побежал к склепу. Этот день он проведет один, вспоминая ночь, которую они провели вдвоем.

Глава 11 "Дрянная девчонка"

Как и вечером, на рассвете Александр сначала замер на последней ступеньке и лишь потом спрыгнул на пол. Спать совершенно не хотелось, и он принялся наводить в склепе порядок, собирая раскиданные Валентиной розы. Он пытался держать рот закрытым, но губы сами растягивались в самую что ни на есть идиотскую улыбку. Сначала он сложил розы в гроб, а потом подумал, что Валентина может прийти еще в сумерках и ей негде будет присесть, поэтому переложил увядшие цветы в крышку гроба. На темном атласе осталась белеть уйма лепестков, и, опустившись на колени, граф принялся бережно очищать от них обивку гроба.

— Где труп?

Граф обернулся — на лестнице, ведущей из церкви, стоял Эмиль.

— Никакого трупа нет, — улыбнулся граф, и лицо Эмиля сделалось еще более серьезным, и граф сжалился: — А если ты спрашиваешь про Тину, то она на озере.

Улыбка Александра не передалась Эмилю. С траурным видом тот дошел до гроба и присел подле графа, внимательно глядя ему в глаза.

— Ей надо было отмыть волосы от крови, — отчеканил граф, поняв, что Эмиль усомнился в его здравом рассудке.

Интересно, он пришел сюда по собственному желанию или же Дору, не в силах уснуть, послал его проверить, как обстоят дела в склепе. Или же Эмиль, выждав довольно времени, чтобы он точно заснул, явился через церковь, чтобы провести над телом мертвой девушки очередной эксперимент? От этой мысли губы графа сжались, и ему безумно захотелось надавать паршивцу оплеух.

— Вы решили не хоронить ее, оставив тело на растерзание волкам?

Граф молчал, сжав кулаки до боли в косточках.

— Мы предлагали вам омыть ее в тазу,

— продолжал Эмиль вкрадчиво. — Мы уже мертвы, так что воды, в которой омыт мертвый, нам нечего опасаться.

Граф молча поднялся и направился к своему гробу.

— Вы запомнили хотя бы место? — послышался у него за спиной по-прежнему тихий голос Эмиля.

Граф обернулся.

— Хочешь прогуляться в горы? Проверить, действует на тебя солнце или нет? — он рассмеялся, дико и громко. Его смех стократным эхом отскакивал от низких потолков склепа. — Она жива. Вернее, мертва, но не совсем…

Эмиль вскинул голову, затем руку, но так ничего и не сказал.

— Не знаю, кем, по твоей теории, она должна была возродиться, — продолжил граф. — Но, мне кажется, она стала вильей. Впрочем, вечер утра мудренее. Завтра сам увидишь, а теперь ложись спать. Я давно не спал, а сейчас мне как никогда нужны силы. Кстати, Эмиль, как хорошо ты бегаешь?

— При чем тут мой бег? — растерянно проговорил молодой профессор.

— Потому что, чтобы задать Валентине вопросы, которые явно сейчас тысячами рождаются в твоей голове, тебе потребуется сначала ее догнать, а вильи отличные бегуньи. И запомни, — голос графа сделался злым: — Валентина мне жена, и если я замечу, что ты распускаешь руки, будешь иметь дело со мной, а ты уже знаешь, каков я в гневе. Она не подопытный кролик, ты меня хорошо понял?

Эмиль кивнул.

— Доброго тебе дня, мальчик. Оставайся здесь. Дору обрадуем утром.

— Он ждет меня. Я должен уйти.

— Иди, — граф ухмыльнулся. — Солнце и воды озера прекрасно защитят Валентину от всех твоих опасных теорий.

Эмиль не обернулся. Он поднялся по лестнице, и до графа тотчас донесся скрежет закрывающейся решетки. Как же он так увлекся розами, что не услышал предвестников появления незваного гостя. Бывает… Так бывает со всеми влюбленными.

Наконец Александр залез в гроб, задвинул крышку, завернулся в пиджак и мгновенно провалился в глубокий сон, но руки, прижимавшей к груди яблоко, он не разжал до самого вечера.

А вот Дору не спал. Не мог. Он то и дело толкал в бок Эмиля, которого уложил к себе на кровать. Тот нехотя открывал глаза и поворачивал к брату голову.

— А если он сошел с ума? — спросил Дору шепотом, когда Эмиль уже приготовился в сотый раз пересказать ему разговор с отцом.

— Почему ты так решил?