Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II

— Да скоро сам увидишь! — тяжело вздохнул Дору. — Зачем мне тебе спектакль портить?

— Ну, а отец когда очухается?

— А я уже очухался, профессор Макгилл, — послышался злой голос графа Но скрюченной позы он так и не изменил — Оставь Дору в покое. Он свое дело сделал Остальное я сделаю сам.

Эмиль повернулся к брату за разъяснениями, но тот сидел неподвижно. Глаза его были закрыты, а руки лежали на коленях ладонями вверх Ожог уже побелел, но все равно оставался заметен. Эмиль зевнул и решил не заводить с графом научных бесед.

— Доброго дня, отец, — сказал он и прикрыл глаза, а когда снова открыл, Дору уже потягивался.

День прошел незаметно. Эмиль взглянул на свои руки — обломанные о графа ногти отрасли Дору тоже внимательно осматривал себя. Заметив пробуждение брата, он показал ему свои белые ладони

— Твоя рожа тоже в порядке, — подмигнул он слишком уж серьезному Эмилю, который теперь смотрел на графа, остававшегося в прежней утренней позе. — Этот точно в порядке И даже есть не захочет А я голоден, зверски Пойдем!

Эмиль поднялся на ноги, но не сделал от камина даже одного шага

— А его безопасно оставлять одного? — спросил он у Дору, но ответил сам граф

— Профессор Макгилл, я не подопытная мышь, чтобы говорить обо мне в третьем лице Ты можешь спокойно уйти и не возвращаться Ничего интересного для науки в этой комнате не произойдет Никогда И попроси Серджиу принести мне немного крови

Дору в этот момент был уже в дверях Он замер и медленно обернулся

— Papa, вы голодны?

Граф не сразу ответил

— Немного

Он по-прежнему сидел, уткнувшись подбородком в грудь

— Останься с ним, Эмиль! — приказал Дору резким голосом, когда брат направился к двери — Я принесу завтрак сюда Для нас всех!

— Дору, уходите оба! — прорычал граф. — Я устал от вашего общества

— А мы — нет Так что, увы, вам придется смириться с нашим присутствием в башне

Граф зарычал, а Дору, подмигнув брату, вышел в коридор, оставив дверь открытой

— Эмиль, прошу тебя убери от меня это распятие, — проговорил граф, по- прежнему сутулясь, как только шаги Дору стихли внизу лестницы — Вы уже сутки держите меня в плену этого стула Я сомневаюсь, что когда-нибудь смогу разогнуть эти ноги

— Дору вернется, и я уберу распятие, — ответил Эмиль быстро и, обойдя кровать, навис над Валентиной

— Отойди от нее! — прорычал граф

— Я ничего ей не сделаю

— Мне так спокойнее! Ты не доверяешь мне, я не доверяю тебе! Баста!

Эмиль уставился на графа, и тот заметно сжался

— Я вам доверяю, отец.

— Тогда почему не убираешь распятие? Сделай это, пока Дору не вернулся, — добавил граф скороговоркой

— Почему вы так боитесь возвращения Дору? — спросил Эмиль, не спуская с графа прищуренных глаз, и незаметно отошел в изножье кровати

— Как ты не понимаешь! — голос графа дрожал — Я не хочу, чтобы он видел, какая я сейчас рухлядь! Я не уверен, что сумею встать без твоей помощи Я не хочу, чтобы мне помогал сын Ты же видишь, я окончательно потерял авторитет И не только отцовский, — граф говорил тихо, все сильнее и сильнее горбясь. — Тебе тоже на меня плевать!

Эмилю показалось, что граф всхлипнул, но он затряс головой, прогоняя прочь странную мысль — представить вампира плачущим было выше его сил. Это возможно, если только тот испытывает сейчас нечеловеческую боль. И Эмиль спешно сделал шаг к стулу, смотря теперь только на распятие Прошли сутки. Запах крови окончательно выветрился из башни, да и девушка надежно укрыта серебром. Имеет ли смысл мучить бедного Александра дальше?

— Да возьми его наконец, трус! — заорал граф

Эмиль потянулся к распятию, но вдруг замер. Больше от удивления, чем от боли: его пальцы скрючились и сколько он ни силился, никак не мог их разжать. Хотел сделать шаг, так ноги будто приклеились к полу. Он смотрел на распятие уже сквозь пелену слез.

— Что со мной происходит? — еле сумел выговорить Эмиль

— Ты уверовал в Бога! — послышался от дверей голос Дору

— Не может того быть! — Эмиль сделал шаг назад и к нему вернулось самообладание, но вперед пойти он больше не мог: тело наотрез отказывалось слушаться хозяина. — Отец, это вы что-то сейчас со мной делаете?

— Ты совсем рехнулся со своими теориями?! — рявкнул граф.

— Что тогда происходит? С чего это вдруг я больше не могу прикоснуться к распятию?

— Возможно, тебе передался отцовский страх? — пожал плечами Дору. — Смотри, как бы тебя не обуяла жажда последней капли крови…

— А это еще что?

Дору опустил поднос на стол и только потом обернулся к растерянному брату.

— Как бы так объяснить, чтоб ты понял… Мы можем за раз выпить человека, если пьем из его шеи, но иногда хочется растянуть удовольствие, и мы выпиваем жертву по чуть-чуть, но день изо дня. Таким образом скоро наступает момент, когда в теле человека остается совсем немного крови, и тогда нам становится страшно, что кто- то другой придет и украдет у нас последнее. Вот тогда и срабатывает этот инстинкт, когда мы не в состоянии оторваться от жертвы, пока ее сердце бьется. А вот когда оно перестает биться…

— То есть сейчас он хочет допить Валентину? — перебил Эмиль для уточнения. — А мы, получается, не даем ему это сделать?