Последний год

Такаяксинец заметил Айвику и остановился. Желтые лисьи глаза его блудливо забегали. Он, казалось, ощупывал ими девушку. Айвика закусила губу и, схватив свой топорик, замахнулась. Толстяк испуганно пригнулся и побежал, виляя, с неожиданной быстротой и ловкостью. Он был похож на лису, ищущую укрытия.

Айвика засмеялась, и внезапно мрачное и презрительное ее лицо стало по-детски любопытным.

— Правду сказал Толстый Журавль? Есть у касяков такие стекла, в которых можно увидеть свое лицо?

— Такаякса сказал правду, — Андрей посмотрел на бежавшего толстяка и засмеялся. — Ты научила Толстого Журавля бегать по-оленьи. Он будет бежать до стойбища!

— Он будет жаловаться на меня сахему. Он пришел к Красному Облаку.

— Зачем?

— Спроси у сахема.

Она поднялась с земли.

— Уходи, Добрая Гагара. Я пошла в лес за хворостом, а что я делаю? Болтаю, как сорока, — указала она на сорок, трещавших на соседнем дереве. — Смотри, собрались сплетничать, совсем как наши женщины. — Она звонко засмеялась, но тотчас стала серьезной. — Иди в стойбище, человек с синими глазами. Скоро начнется великая еда. Красное Облако будет искать тебя. Сахем любит синеглазого. Скоро ты пойдешь с ним на реку Дураков.

Андрей удивленно взглянул на девушку, но она уже повернулась и пошла, неспокойная, чем-то растревоженная, обрывая на ходу листья с деревьев. Андрей смотрел ей вслед, думая в счастливом и неясном беспокойстве, что он не хотел бы расставаться с Айвикой. Потеряет тогда он в жизни что-то нежное и ласковое, как теплый луч скупого аляскинского солнца. А когда он хотел уйти, увидел на земле пышную ветку цветущей черемухи. Забыла ее Айвика или оставила нарочно?

Он поднял черемуху и, прижав к лицу прохладную ароматную гроздь, жадно вдохнул. И вот он снова в своем старом саду. Ранним утром он спускается с крыльца в седой от росы сад, и какая-то пронзительная радость и свежесть души, неизъяснимое ликование жизни наполняют его до желания петь, кричать без слов. Радостно и свежо было и сейчас в его душе.

Так, с веткой черемухи в руках, он пошел в стойбище, на великую еду ттынехов.

НА РЕКЕ ДУРАКОВ

Тобогганы в поход не взяли, хотя долго шли юконскими равнинами, встречая на каждом шагу куропаток, зайцев и мелких рыжеватых равнинных волков. Путь по равнине был нелегким и для пешехода. Она была покрыта высокими, в половину человеческого роста, кочками, с длинной косматой травой на макушке. Русские называли такие кочки «непричесанными бабами». Ноги путались в этих космах и срывались в промежуточные впадины, в сырые ямы, где снова путались в клубках корней.

На реку Дураков, кроме Красного Облака и Андрея, шел только Громовая Стрела. Шли налегке с заплечными мешками и оружием.

За равниной начались Чугацкие Альпы — лабиринт ущелий, долин, озер, небольших рек и ручьев. Островерхие горные хребты вгрызались в небо, как пилы. Ночами над горами трепетало зарево вулканов.

На пятый день пути вдали на западе что-то блеснуло алмазной искрой, а к концу дня эта искра превратилась в огромную гору с ледяной вершиной. Андрей узнал в ней по конусообразной вершине гору на парусиновой карте. Он искал глазами вторую гору карты с дымящейся вершиной, но не находил. Значит, не близок еще конец их пути.

Дымящаяся гора показалась под вечер следующего дня. Но не дым, а густые облака пара стояли над ее вершиной.

— Гора Духов, — благоговейным шепотом сказал Красное Облако и первый упал на землю. Его примеру последовал Громовая Стрела. Лежа ничком, они шептали заклинания. И духи горы откликнулись на их молитвы. Из недр ее послышался глухой гул. Индейцы поднялись с радостными, посветлевшими лицами: духи приняли их молитвы.

Гору Духов огибала быстрая порожистая река. Она с грохотом неслась по каменным порогам, прыгала вниз невысокими водопадами и снова металась, прыгала, ревела, обдавая ледяными брызгами прибрежные скалы.

— Река Дураков, — подумал Андрей и не ошибся. Когда они дошли до места, где берег обрывался в реку отвесной скалой, такой пронзительно белой, что слепило глаза, Красное Облако сказал:

— Река Дураков. Здесь нувуков прибило к берегу. Здесь мы их нашли.

За белой кварцевой скалой река Дураков разделилась на четыре рукава. Красное Облако свернул на второй, считая от белой скалы. Рукав этот сразу вошел в узкое ущелье, вернее, в каменную щель, угрюмую и полутемную, как комната с закрытыми ставнями. А по верху этой щели стояли освещенные солнцем стройные хвойные леса. Сделав крутой изгиб, каменная щель внезапно расширилась и превратилась в долинку, заросшую густым и пестрым подлеском.

— Мы пришли, — сказал Красное Облако.

Андрей сел на мшистый, теплый от солнца камень и огляделся. По долине лениво тащился небольшой ручей, выстланный по дну галькой, с широкими песчаными отмелями. «Золото в этом ручье, — решил Андрей, глядя на отмели, покрытые песком, глиной и галечником. — С гор вода смывала и сносила золото в эту долинку. Смывала тысячелетиями!»