Последний год

Лягиш промолчал, и они пошли дальше. Слушали скрип снега под ногами… Вильяме шагал выпрямившись, твердо ставя ноги. Лягишу было холодно в его обычно короткой шинели и легком картузе, он частил шаги, подергивал плечами, закрывая рукой то одно ухо, то другое.

У них нелегкое положение и слишком велика ответственность, ибо они знают, что поставлено их странами на карту этой войны. Генералу Вильямсу, когда он уезжал в Россию, военный министр Китченер сказал, что в этой войне решается, будем ли мы иметь право продолжать петь «Правь, Британия!» или мы должны будем забыть наш гимн… Для Франции сильная Германия — угроза непосредственная и смертельная, без устранения которой немыслимо будущее государства. Так что у Вильямса и Лягиша в их работе при Главной Ставке задача была одна, и они действовали дружно, помогали друг другу и даже обменивались информацией. И сейчас у них одна общая тревога — они установили, что на военные усилия России, на ее решимость вести активную войну все большее давление оказывает нечто для них необъяснимое, но очень опасное — положение в стране и Петрограде. Однако полного представления о катастрофическом положении страны они не имели и думали, что всесильный русский монарх способен навести порядок, ему бы только решительности побольше. По-видимому, так думали и в Лондоне и в Париже и требовали от своих агентов узнать позицию царя… Не так-то легко это сделать — вот сейчас он вернулся в Ставку, побывав и в армии, и в Царском Селе. С чем он вернулся? От разговора с Вильямсом, даже мимолетного, он явно уклонился. А Лягишу он рассказал такое… невозможно поверить.

Вильяме повернулся к шагавшему рядом французскому коллеге:

— Так что он вам все-таки сказал?

Под седыми, аккуратно подстриженными, побелевшими от инея усами маркиза шевельнулась улыбка:

— Не поверили? Сам потрясен. Но факт. Он сказал мне буквально следующее: «Единственное приятное воспоминание о днях, проведенных в Царском Селе, это три вороны, которых я застрелил в дворцовом парке…»

— Невероятно! — Вильяме остановился, смотрел прямо перед собой в снежную мглу.

— Между тем факт, — топчась на месте, продолжал Лягиш. — Действительно же Россия — это особая страна, здесь все не так, как представляется европейцу.

— Самое страшное, что он со своими воронами может оказаться в таких обстоятельствах, когда единственным спасением для него станет только сепаратный мир с Германией. Вы думали об этом? — спросил Вильяме, продолжая смотреть вперед.

— Вы считаете реальностью существование в Петрограде пронемецкой партии? — перестав топтаться, спросил Лягиш. Он подумал в эту минуту, что еще сегодня сообщит в Париж об опасении английского коллеги.

— Партии вряд ли, — ответил Вильяме и пошел дальше. — Но круг влиятельных лиц, пуповиной связанных с Германией, есть, и они не спят. И наконец, в Петрограде и возле царского дворца есть просто немецкие агенты. Не могут не быть. И для них создавшаяся сейчас обстановка максимально благоприятна.

Они молча еще раз дошли до одинокой сосны, где их следы на снегу поворачивали обратно, и Вильяме снова остановился.

— Интересно, устроит ли он после молебна традиционный русский новогодний ужин? Позовет ли нас?

— Как любит он говорить: «Все в руках божьих», — рассмеялся француз. Ему было что сообщить сегодня своему правительству…

Когда царь собирался идти в церковь, Фридерикс спросил у него, на сколько персон накрывать ужин.

— На двух, — ответил Николай.

— Кто будет иметь честь быть приглашенным? — поинтересовался министр двора.

— Вы, Владимир Борисович, только вы…

РАЗМЫШЛЕНИЯ

За что Россию обрекли потерять миллионы своих людей на полях неправедных сражений первой мировой войны?

Официальная хроника возникновения и развязывания войны выглядела очень просто и даже благородно. 28 июня 1914 года в городе Сараеве сербский террорист с символической фамилией Принцип убил наследника австрийского престола Франца Фердинанда и его жену. Потрясенная страшным горем, Австро-Венгерская империя 23 июля предъявила Сербии резкий ультиматум. Он был отклонен, и через пять дней австро-венгерские войска двинулись в Сербию, Россия, верная славянскому братству, поднимается на помощь сербам и 30 июля объявляет всеобщую мобилизацию. В ответ Германия, верная своим обязательствам перед Австро-Венгрией, 1 августа объявляет войну России и спустя два дня — Франции, которая становится союзницей России. 4 августа Англия объявляет войну Германии. Позже и тоже блюдя верность своим обязательствам, в войну включаются Япония, Турция, Италия… Кажется, все логично, ясно и даже благородно.

И получается, что все началось с выстрелов в Сараеве. В русском журнальчике «XX век» были напечатаны стихи:

От случая возник пожар всесветный… А если б дрогнула рука убийцы, Мы б не узнали ужасов войны.

Ну что ж, это не первый случай, когда слепая поэзия пыталась спрятать за шелковым покрывалом грязное скотство действительности.